Последняя роза Шанхая

Открыв шкаф из розового дерева, я поискала что надеть. Внутри было сто шелковых платьев, которые являлись моей коллекцией. Каждое из них представляло собой кропотливую работу швеи и было с любовью сложено. Они переливались цветами морской бирюзы, металлического золота, малиново-красного, молочно-белого и сочно-зеленого, с различными застежками, такими как застежки из тесьмы, спиральные узлы, круглые застежки-медальоны, классические пуговицы и плетеные петли. Платья имели для меня первостепенное значение, как и мамины украшения, которые я хранила в ящиках вместе с флаконами духов. Они были напоминанием о моей прежней жизни.

В одном из ящиков у меня был тайник, в котором хранились пятьсот американских долларов. Никто об этом не знал, но я также прятала наличные в ящике стола в своем кабинете. «Всегда откладывай деньги на черный день», – говорила мама.

Я достала из шкафа бирюзовый шелковый халат и надела его. Откинув полог шелковой палатки над моей кроватью с балдахином, я забралась внутрь. Завтра я собиралась поехать к Эрнесту.

* * *

Мы сидели в моей машине, припаркованной в темном переулке, и Эрнест рассказал, что нашел работу в «Джаз-баре». Она ему очень нравилась, но в Поселении назревали неприятности. Японцы взяли под свой контроль Шанхайский муниципальный Совет и приказали расформировать сикхскую полицию. Все британцы были напуганы.

Я нахмурилась.

– Меня это беспокоит. Ямазаки приходил в твой бар?

– Он приходил в отель.

Разумеется, Ямазаки все еще разыскивал его.

– Он приходил в твой клуб, Айи? Как твой бизнес?

– Не очень хорошо. Но я позабочусь об этом. Ты береги себя.

Эрнест улыбался, голубой оттенок его глаз стал моим любимым цветом, а его рука полностью зажила, колотая рана стала новым рубцом в центре его старых шрамов. И вот так просто я приняла решение.

* * *

Позже я вошла в свой кабинет и закрыла дверь. Я взяла мамину фотографию, поставила ее рядом с бюстом Будды и опустилась на колени, чтобы помолиться. Мама говорила, что Будда благословлял комнату, где бы ни стояла его статуя, но, преклонив перед ними колени, я просила не их благословения, а прощения. Затем я сняла трубку телефона, стоящего на столе рядом с календарем, и набрала номер.

Его безупречный британский акцент раздался на том конце провода, как только я назвала свое имя его секретарше.

– Дорогая, я не мог поверить, что это вы. Так приятно слышать ваш голос.

– Я ведь обещала вам перезвонить, разве не так?

– Да, я очень рад. Не хотели бы вы пообедать или поужинать, когда вам будет удобно? Скажем, завтра?

– Ужин звучит чудесно.

– Чудесно. Где бы вы хотели встретиться?

– Как насчет «Катей-рум»?

* * *

На следующий день я прибыла в «Катей-рум», который многие считали самым роскошным рестораном в Шанхае. Его потолок украшали золотые кессоны, а стены – замысловатая резьба.

Сассун заказал обед из двенадцати блюд. Он болтал о своих благотворительных балах и вечеринках по сбору средств, сетовал на отсутствие красивых женщин, а затем похвастался знаменитой певицей, которая делила с ним постель.

– А что насчет японских клиентов в вашем отеле? Они не доставляли вам хлопот? – поинтересовалась я.

Он промокнул рот черной салфеткой и покачал головой.

Когда на столе появилось восьмое блюдо – курица с карри, я решила обсудить дела.

– Я думала о вашем предложении, сэр Сассун. Ваше расположение такая честь для меня. Это мечта всех девушек Шанхая, и вы сделали меня самой счастливой девушкой. У меня нет слов, чтобы выразить это.

– Слова «Да», будет достаточно.

Я улыбнулась.

– Мне интересно, сэр Сассун, не согласились бы вы когда-нибудь на другой тип партнерства со мной. Деловое партнерство. Я продам вам сорок процентов акций моего клуба за сто тысяч американских долларов. Это разумная цена.

Он поставил бутылку охлажденного светлого эля и нахмурился.

Я продолжила, прежде чем он успел озлобиться и обрушить шквал вопросов по поводу моего отказа от его предложения:

– Чтобы выразить свою благодарность за партнерство, я также буду рада рассмотреть возможность фотосессии, если вы все еще заинтересованы.

Он взял свой эль и перестал хмуриться.

– Фотосессия.

– Вы по-прежнему заинтересованы, не так ли? Я делаю это для того, чтобы выказать мое расположение к вам, и я также попрошу вас проявить благосклонность и пообещать, что фотографии никогда не появятся на публике.

– Разумеется, люди их увидят. Я выставляю свои фотографии на всеобщее обозрение. Это же искусство.

Я чуть не выронила вилку. Только представьте себе. Мои обнаженные фотографии висят на стене у всех на виду.

Сассун вздохнул.

– Хорошо, дорогая, если вы настаиваете. Я выполню ваше желание. Ваши фотографии будут конфиденциальными. Я с радостью стану вашим деловым партнером, даже если вы разобьете мне сердце. Вы все еще подумаете над возможностью стать моим брачным партнером в будущем?

Я кивнула.

– Конечно, я подумаю. Когда вы рассмотрите возможность составления контракта?

– Я подготовлю его через несколько дней. И вы знаете, что мой пентхаус – самое безопасное место в Китае. Никто не смог бы войти туда без моего разрешения.

В этом я не сомневалась.