Последняя сказка

Когда дверь за актрисой закрылась, Омарейл счастливо посмотрела на Даррита. Он криво улыбнулся.

Следующие два часа Омарейл рисовала плакат, приглашающий на урок по плетению ковриков, а Даррит рассказывал о нем всем, кто заходил в лавку. К обеду оба сообразили, что понятия не имеют, сколько человек придет и придет ли хоть кто-то. Лавку они решили закрыть пораньше, чтобы дать Фрае время подготовиться к урокам.

– Как вы себе это представляете? – было первое, что она спросила, когда Омарейл поделилась своей блестящей идеей.

Они с Нортом пришли на Северную, семнадцать, как раз когда ушла кормилица. Ребенок спал на кушетке, как и прежде, в окружении одеял и подушек, а Фрая готовила ужин.

Принцесса с энтузиазмом рассказала о том, как уроки должны были помочь быстро восстановить лавку, дать возможность подзаработать денег и привлечь новых покупателей.

– Но для плетения каждому нужен ручной ткацкий станок, – покачала головой Фрая, нарезая свежие огурцы.

Омарейл почувствовала, как от волнения сжался желудок. Они пригласили людей на занятия, которые не могли провести, так как у них не было ткацких станков! И даже не знали, сколько их требовалось. Она встревоженно взглянула на Норта, тот нахмурился, задумавшись, а затем сказал:

– Станок похож на обычную раму. Недалеко от лавки есть багетная мастерская, уверен, они смогут помочь.

Принцесса с облегчением выдохнула, но снова занервничала:

– Кто-то должен пойти в лавку с госпожой Тулони.

Норт взглянул на дверь в комнату, и Омарейл догадалась: он раздумывал, что хотел делать меньше – организовывать урок или сидеть с младенцем.

Он отчасти подтвердил ее догадки, спросив, в чем ей больше нужна была помощь. Поскольку идея с уроками принадлежала принцессе, она чувствовала необходимость проконтролировать все – от начала и до конца. Поэтому, пообедав, Омарейл и Фрая на повозке отправились в город.

– Сначала заедем в одно место, – сообщила госпожа Тулони и назвала извозчику незнакомый принцессе адрес.

Пока они ехали, желая отвлечься от мыслей о предстоящем вечернем событии, Омарейл спросила:

– Что-то слышали о Мраморном человеке? Как он?

Фрая кивнула, задумчиво глядя в окно на проплывающие мимо здания. Не сразу, но Омарейл поняла, что они ехали в сторону Орделиона.

– Он заходил ненадолго, мы поговорили лишь несколько минут, больше он не смог.

Госпожа Тулони тяжело вздохнула.

– Эддарион действительно стал невероятно восприимчив, – продолжила она. – Дар теперь работает, даже если нет зрительного контакта. Даже если человек находится на большом расстоянии. Вообрази, каково это – просто идти по улице, когда испытываешь эмоции десятков людей вокруг. После визита ко мне он уехал к знакомому, который живет в предместьях Астрара. Там ферма и никого вокруг на пару километров.

Омарейл сочувственно кивнула. Ей пока не всегда удавалось контролировать свой дар, что уж говорить о том, что теперь творилось с Эддарионом.

– Именно так. По его словам, он чувствует нас на расстоянии и способен отличить одного от другого.

– Неужели это происходит с каждым эксплетом, на которого влияет другой эксплет? – Принцесса слегка нахмурилась. – Или Сова так сильна?

Фрая вздохнула:

– Я тоже об этом думала. Эддарион говорит, что причина в сильном воздействии. Если я просто попытаюсь прочесть тебя, мы вряд ли обретем особые способности. Но Совалия не абы кто, она талантливо использует дар, да к тому же в тот момент сама была в очень мощном эмоциональном состоянии. Все это излилось на Эддариона. Понимаешь, она хотела навредить ему. Отдать всю злость, горечь, ощущение несправедливости, что у нее были.

– Еще один человек, которому она сломала жизнь, – негромко проговорила Омарейл.

– Тут уж, знаешь… – Фрая с сомнением посмотрела на принцессу, – правда в том, что и он был с ней хорош. С самого их знакомства – она еще была совсем молоденькой – только и знал, что ограничивал во всем, пытался воспитать, поучал. Ему не нравилось, как Совалия пользовалась даром, и он надеялся ее изменить.

– Что ж здесь плохого? – спросила Омарейл, с двоякими чувствами вспоминая манеру Даррита читать ей нотации.

– Если человек готов меняться, как я когда-то, то что-то может получиться. А когда он противится всей душой, хоть ты что делай. Но самое-то печальное, что она готова была отдать Эддариону свое сердце, но он сомневался, тянул. Совалия была ему дорога, но он хотел сперва сделать из нее другого человека. Она ж не та женщина, которая будет ждать. Нет, она решила устраивать свою судьбу сама.

Фрая вздохнула:

– Как она его ждала в день свадьбы… думала, явится, отговорит. Но он… не зря его все же Мраморным зовут. Эддарион мне добрый друг, но иногда кажется, что сердце у него из камня.

Омарейл мрачно взглянула в окно. Не хватало еще Сову жалеть!

– Наверное, он знал, что она собой представляет, вот и не спешил, – отозвалась принцесса, борясь с неприятным чувством неопределенности: мир переворачивался, переворачивался, каждый раз встряхивая фигурки, делая черное белым, белое – черным, а в конечном итоге окрашивая все в серые тона.