Последняя сказка

Лодья рассмеялся, а затем крикнул вглубь квартиры:

– Алтея, представь, мы всю ночь старались разговаривать тише, а оказывается, были тут одни!

Даррит одарил Лодью мрачным взглядом и молча прошел в свою комнату. Омарейл была настроена более дружелюбно, поэтому проследовала на кухню, где, улыбаясь, поздоровалась с помощницей Лодьи.

– Уже утро? – смущенно уточнила та. – Как время незаметно пролетело.

Хозяин квартиры сел напротив, широко улыбаясь.

– Как в той песне, – отозвался он и фальшиво затянул: – Как часы идут минуты, если собеседник плох. А с хорошим будто час пронесется год.

И оба замолчали, растворяясь во взгляде друг друга.

– Что там Турбийон говорит? – без прелюдий спросил Даррит, входя в кухню.

Лицо Лодьи изменилось, с него исчезла мечтательность.

– Послезавтра рано утром – домой.

От внимания Омарейл не ускользнуло то, как он ответил. Не «мы отправимся домой», а просто «домой». Что-то подсказывало ей, что в этот раз в свое время Проводник не собирался.

– Возможно, мы не придем и сегодня ночью, – сообщила она. – Дело обрело неожиданный поворот, так что не переживайте за нас и особо не ждите. Встретимся завтра вечером.

Лодья кивнул и вновь сосредоточил все внимание на Алтее.

Глава 9 Вы справитесь

– Проклятие, я забыл об ограблении! – Даррит раздраженно ударил кулаком о прилавок опустевшей Луми-лавки.

До Театральной площади они шли молча, каждый думая о своем. Мысли в голове Омарейл крутились, будто чаинки в чашке: вот вроде бы и улеглись на дно, но стоит чуть помешать, все разом взлетают и кружатся, кружатся в сумасшедшем танце – не остановить.

Принцесса переживала о том, как Даррит на самом деле воспринял новость о Совалии Дольвейн: по его поведению было ясно, что он глубоко переживал, но что именно терзало его? Обида? Злость? Разочарование?

Думала она и о том, как удивился бы Дан, если бы узнал, что все это время у него в подчинении работал родной брат. Тут же фантазии уходили в другое русло: Омарейл пыталась представить, каким бы был Норт, если бы Сова не отдала его Фрае. Какими были бы старшие Дольвейны?

А искала ли Сова встречи с Нортом? Хотя бы раз за все эти годы?

Как отреагируют на новость Король и Королева, если узнают?

Хотел ли Даррит встретиться с матерью?

И, наконец, Омарейл едва не споткнулась, осознав: она влюбилась в сына Совы!

Однако чем ближе к лавке, тем приземленнее становились мысли принцессы: она начала размышлять о том, что им предстояло прийти в магазин с пустыми прилавками.

На восклицание Даррита об ограблении принцесса обессиленно вздохнула.

– Я думала, что смогу помочь госпоже Тулони, – убито сказала она. – Было столько идей, что можно сделать, чтобы коврики стали пользоваться спросом. Казалось, немного подтолкни покупателей – и от них отбоя не будет. Коврики ведь такие красивые и необычные! И подойдут практически в любой интерьер. Но… мои идеи не работают. – Принцесса спрятала лицо в руках. – Прорыв не происходит. Все стало только хуже. Я чувствую себя бесполезной и беспомощной.

Кажется, Даррит не ждал такой реакции. Он тут же распрямил плечи, подошел к Омарейл и уверенно заявил:

– Вы все делали правильно.

– Именно так это и выглядит! – язвительно воскликнула Омарейл, обводя рукой комнату. – Посмотри, все коврики смели, ни одного не оставили!

– Иногда кажется, что все идет не по плану, но это не значит, что все идет плохо.

Она взглянула на Норта. Он серьезно разглядывал ее лицо, будто пытаясь понять, удалось ли ему приободрить ее. Омарейл издала мягкий смешок:

– Ты сам в это веришь? Дела идут ужасно! Мы провалились. Я бы бросила все это, но у меня есть обязательства.

Принцесса понимала, что говорит уже не только про коврики, а вообще про всю ситуацию в целом. Сова – сама того не ведая – оказалась в очень выгодном положении. Омарейл не была уверена, что готова по заслугам наказать мать Даррита и бабушку будущих детей Севастьяны. А не наказать – значило уничтожить любую веру в справедливое устройство этого мира.

Проще было бы отказаться от престола и жить своей жизнью. В конце концов, Бериот мог стать прекрасным Королем, а Севастьяна – всеми любимой милой и заботливой Королевой-матерью.

Но корона – не красивое украшение. Это ответственность, обязательства, долг. Нарушив предсказание, Омарейл уже предала своих подданных. Отрекшись, она предала бы себя.

Даррит помолчал, подбирая слова, а затем тихо сказал:

– Иногда до заветной цели остается совсем немного. – Он почти коснулся ее плеча, но опустил руку. – Именно в этот момент бывает труднее всего продолжить путь.

– Замечаю у вас с Бериотом все больше общего, – пробормотала Омарейл, – он тоже любит разговаривать мудрыми высказываниями, отлично подходящими для сборников афоризмов.

Норт сложил руки на груди и многозначительно поднял бровь:

– Вам не кажется, что жестоко шутить на эту тему? Я еще не оправился.

Омарейл чувствовала, что на самом деле ее слова не задели его, поэтому отозвалась:

– Но ты улыбнулся, а значит, тебе стало лучше.

– Я не улыбался.

– А, прости, я забыла, это у тебя просто такой шрам. – Она поводила пальцем у уголка рта.