Последняя сказка

Даррит подошел ближе. Стоя у нее за спиной, он так же тихо сказал:

– Перед нами сложный выбор.

Омарейл понимающе кивнула. Правосудие или личное счастье.

– Когда в последний раз я принимала похожее решение, едва не началась гражданская война, – отозвалась она, горько усмехнувшись.

В окне принцесса видела свое лицо. Видела Даррита за спиной. Его бледные пальцы почти коснулись ее плеча, но затем решительно сжались в кулак.

– Если бы не вы, уверяю, я бы даже близко не подошел к Совалии Дольвейн.

– Я знаю. – Омарейл повернулась к нему и посмотрела в глаза.

Обняв себя, она попыталась найти подходящие слова. Как она могла сказать, что если бы он был готов поступиться гордостью ради их совместного будущего, она бы забыла про Сову и всех ее гвардейцев, пророков и лживых Патеров? Как она могла просить о таком? Ей даже думать об этом было стыдно – стыдно и перед Дарритом, и перед самой собой. Ведь она действительно смогла бы променять то, что правильно и справедливо, на личное счастье. Очередное подтверждение мелочности и эгоистичности ее натуры. Принцесса закусила губу, ощущая вину за то, что просто хотела быть счастливой.

– О чем ты думаешь? – спросила она, не выдержав затянувшейся тишины и его непроницаемого взгляда.

– О том, как все гладко прошло на площади.

Омарейл подняла брови:

– Серьезно?

Даррит ответил не сразу:

– Нет. – Омарейл видела, что ему потребовалось собрать все свое мужество, чтобы сказать правду. – Говоря откровенно, я думаю о том, что не имею права просить у вас ради меня простить Совалии Дольвейн годы заточения и все, чего вы лишились из-за нее. Простить ей, что она пыталась убить вас. Дважды. Я не имею права даже думать о том, чтобы воспользоваться шансом и получить возможность взять вас в жены, несмотря на то, что это единственное, чего я хочу.

Принцесса неверяще выдохнула:

– Но я думаю о том же самом! Что не могу просить об этом тебя – не после того, как Сова поступила с тобой. Я знаю, что ты зол на нее, и знаю, что, если мы примем ее предложение, все дальнейшее будет выглядеть отвратительно. Но если бы ты был готов пройти через все, я бы тоже смогла. – Она осмелилась протянуть руку и провести кончиками пальцев по его щеке. – Захочешь ли ты стоять с ней рядом и улыбаться для газетного фото? Изображать, что рад воссоединению с настоящей семьей? Играть счастливого сына перед всеми в Орделионе?

Норт положил руки на ее талию, привлекая к себе.

– Ради вас, моя принцесса, я готов вытерпеть и мучительную популярность, и невыносимое богатство Дольвейнов. Смириться с преступно красивым домом, бесконечными балами, огромной частной библиотекой. Одним словом, со всеми тяготами первой семьи…

Омарейл рассмеялась. Она знала, что за этим небрежным тоном скрывалась боль, но была уверена: вместе они справились бы со всем.

Норт обнял Омарейл, и она ощутила, как счастье разливается по всему телу. Простояв так немного, принцесса потянула Даррита за собой на диван, стоящий в центре гостиной.

Они сели друг напротив друга, взгляды пересеклись. Пальцы Норта нашли руку Омарейл, их ладони соединились.

– То есть… ты готов… – неуверенно произнесла она, – и я готова…

– Я не сказал бы лучше, – кивнул Даррит, на что принцесса хихикнула, а затем он серьезно продолжил: – Но нужно понимать, что если я получу новый статус, то мы не просто не сможем навредить госпоже Дольвейн, потому что дали честное слово. Объявить ее мошенницей будет равнозначно тому, что объявить мошенником меня, вашего Советника и даже Директора Астардара.

Принцесса прикрыла глаза:

– Я понимаю это, и Сова понимает. Но еще я понимаю, что попытка наказать эту ужасную женщину может обернуться ее же победой. И что тогда? С чем мы останемся?

Даррит кивнул.

– Это наш единственный шанс быть вместе, – прошептала Омарейл.

– Я не хочу его упускать, – поддержал ее Норт, крепче сжимая ее ладонь.

Повисла пауза: оба, не готовые к такой внезапной перемене, пытались осознать, что все это значило.

– Неужели мы правда можем, наконец, не делать вид, будто безразличны друг другу? – выдохнула принцесса.

– Я никогда так не делал, – серьезно ответил Норт, а на ее скептический взгляд уточнил: – Да, сперва я считал, что моя симпатия к вам неуместна, отгонял это чувство, долгое время думал, что мне хватит силы воли устоять и не увлечься.

Он пронзительно посмотрел на Омарейл, отчего у нее пересохло в горле.

– Мы оба знаем, что я провалился.

Он хмыкнул, провел пальцами по ее запястью.

– Омарейл, – Норт впервые назвал ее настоящим именем, отчего оба застыли, привыкая, – я бы не осмелился задать этот вопрос раньше, но теперь считаю, что могу и даже обязан…

– Еще не все? – высунулся из библиотеки Май.

Принцесса едва не зарычала от досады. Даррит раздраженно сжал челюсть. Получив два свирепых взгляда, молодой человек ретировался.

Норт прочистил горло и, открыто посмотрев Омарейл в глаза, продолжил:

– Если все сложится так, как мы задумали, Совалия Дольвейн сообщит, что я… – он запнулся, – что я ее сын, и это сделает меня знатным…

Он подбирал слова.

– Считаю, должны быть соблюдены формальности…