Последняя ставка

Крейн решил было постучать по столу, чтобы посильнее напугать соседа, но подумал, что тот сочтет, будто он блефует или настолько пьян, что видит флеш там, где его и близко нету. Поэтому он счел нужным сбросить семерку и попытаться поймать один из одиннадцати шансов получить еще одного короля или двойку и собрать «полную лодку».

Но когда он потянул семерку, вместе с нею вывалилась двойка бубен, как будто две карты склеились.

Изумленный, он поднял карты со стола и открыл правый глаз. А левый закрыл.

Искусственным глазом Крейн видел короля треф сидящим на троне с резными львиными лапами и головами, с металлическим скипетром в руке, король пик предстал ужасающим Королем Мечей – просто коронованная голова, покоящаяся на водяном теле, и воздетая из воды рука с мечом, а двойка треф явилась уже хорошо знакомой Двойкой Жезлов – отсеченной головой херувима, пронзенной двумя металлическими стержнями.

Все три лица были обращены к нему, и нарисованные глаза пристально уставились прямо в его искусственный глаз.

Крейн вяло желал, чтобы это поскорее кончилось. Что за чертовщина оказалась в его новой выпивке?

Тем не менее он покорно сбросил две карты, оставив королей и херувима.

Закрыл правый глаз и открыл левый, настоящий. От всех этих подмигиваний и прищуриваний, да еще после недавнего умывания в бурбоне, из глаз потекли слезы.

– Две, – сказал он штатному крупье. Хоть по щекам у него текли слезы, он был совершенно спокоен, и голос его прозвучал ровно.

Глядя здоровым глазом, он увидел, что три оставшиеся карты были королями пик и треф и двойкой треф. Ни один знаток покера не одобрил бы ход, в котором разбиваются две пары и двойка остается в качестве кикера, но две карты, полученные в прикуп, оказались королями червей и бубен. Теперь у него собрались четыре короля – почти наверняка лучше того, что могло иметься у англичанина.

Единственный из оставшихся соперников добавил в банк четыре двадцатипятидолларовые фишки, Крейн повысил на восемь своих, и они вновь и вновь повышали ставки друг друга, пауз при этом едва хватило на то, чтобы Крейн успел прикончить свою выпивку и заказать новую, пока все, что имелось у него, – тысяча двести с чем-то долларов в фишках – не перекочевало в кучку посреди стола. В кармане еще оставалась наличность, и он надеялся, что правила позволяют купить новые фишки прямо во время кона.

Он с любопытством посматривал на англичанина, который выглядел так, будто готов был сам плеснуть себе в лицо виски и заухать. Его трясло, губы побелели.

– Ну? – проскрипел он.

Крейн выложил на стол свою «руку».

– Четыре короля.

Англичанин, моргая, уставился на него; его лицо сделалось белым, но он продолжал улыбаться и покачивать головой. Потом подался вперед, чтобы лучше рассмотреть карты Крейна.

Беззвучно шевеля губами, он пересчитал королей – а потом содрогнулся всем телом, качнулся назад, сбив стул, и растянулся навзничь на ковре.

Крупье вскочил, помахал рукой, и уже через несколько секунд у стола очутились двое охранников, которые мгновенно оценили ситуацию и нагнулись к упавшему англичанину.

– Похоже, сердце, – почти сразу же сказал один из них. – Да, ногти уже потемнели. – Он принялся с силой стучать кулаком по груди упавшего, а второй охранник вынул из чехла портативную рацию и быстро заговорил в нее.

Крейну не раз доводилось слышать разговоры о том, что игроков в Лас-Вегасе якобы ничем нельзя отвлечь от их занятия, но сейчас много народу покинуло игральные автоматы и даже столы для покера и столпилось вокруг лежавшего на полу мужчины. Люди шепотом обменивались мнениями насчет того, есть ли у бедняги шансы выжить, а Крейн втихомолку радовался тому, что они не знают, что он виноват в случившемся. Он снова вытер слезы манжетой рубашки. Я мог просто сбросить все пять карт, думал он. Но откуда я мог знать? Здесь нет моей вины. Вообще, зачем он играл, если не мог перенести проигрыша?

Крупье перегнулся через стол – под подбородком у него болтались концы галстука, на обоих было серебряными буквами пропечатано «ПОДКОВА», – и с задумчивым видом перевернул карты англичанина.

Восьмерка и четыре дамы. Определенно, это был для него тяжелый удар.

Крейн закрыл левый глаз и посмотрел на свои собственные выложенные карты. Теперь короли и проткнутый херувим триумфально улыбались.

– Вызовите кого-нибудь с коробкой для фишек, – резко сказал Крейн, обращаясь к крупье. – Я хочу получить деньги.

Тот поднял на него равнодушный взгляд.

– А потом в постельку…

Увидев, как Крейн встает из-за стола, Трамбилл повернулся и махнул рукой молодому человеку в спортивной рубашке, который механически совал монеты в игральный автомат через три ряда. Тот кивнул и продублировал сигнал кому-то дальше.

– Я возьму его, как только он выйдет на улицу, – сказал Трамбилл Лерою. – Он никогда меня не видел, а толстых никто не боится.