Последняя ставка

В общем-то, персонал нетрудно было понять. После смерти на линолеумном полу больничного кафетерия вчера утром, когда у него вдруг закрылись бронхи, а потом он почувствовал, как сердце в агонии трепещет и останавливается в груди, он очнулся на кровати здесь – в единственном из оставшихся у него тел. Едва сердцебиение и дыхание успокоились, он нажал кнопку вызова служителя, но когда тот явился, и Леон открыл рот, чтобы сообщить, что выписывается, он заговорил голосом капризной престарелой женщины.

Это был голос Бетси Рикалвер, жаловавшейся, что ее бросили в пустыне и она утратила свое тело. А потом неуправляемые голосовые связки голосом Ричарда (еще и под стук зубов) сетовали, что ему приходится сидеть на крыше бунгало под дождем, и, конечно, настал черед и старого Бини, который болтал о покере и хихикал по поводу того, как тройка на Пятой стрит обернулась тузовым фулем.

Когда Леон, в конце концов, совладал с собою и уже нормальным тоном и голосом попросил подготовить все для его выписки, служитель поначалу отказался наотрез. Леон стал настаивать, угрожать обращением в суд, и тогда администраторы стали звонить Бетси Рикалвер и Вону Трамбиллу и, конечно же, никого не нашли.

Наконец, уже этим утром, они решили умыть руки и потребовали, чтобы он подписал кучу различных документов. Его даже снимали на видеопленку, чтобы имелось доказательство того, что он находился в здравом уме.

В конце концов ему позволили одеться, вызвать по телефону лимузин и выйти на улицу. Служители были очень дружелюбны с ним, похлопывали его по спине – он терпеть этого не мог – и назойливо приглашали заглядывать как-нибудь. Физиотерапевт сострил насчет того, что вот и пришло время найти применение имплантированному пенису, и подмигнул, но Леон не захотел задержаться даже для того, чтобы написать жалобу.

Ему нужно было найти Доктора Протечку, а потом подготовиться к игре. Предстояло еще позвонить Ньюту и напомнить, что к закату солнца в порту на озере Мид должны собраться двенадцать человек.

Но прежде всего следовало найти Доктора Протечку.

Вчера весь день, когда он не спорил с персоналом, Леон думал – и был близок к панике – над тем, что старый Доктор Протечка болтал в больничном кафетерии. «Карты всем этим не обманешь, – сказала сначала старая развалина. – Ни жителями Города Судного дня, ни всеми жертвоприношениями статуй вокруг города».

Леон уже много лет подозревал, что манекены в домах, построенных на Юкка-флэтс в 50-х годах специально для испытаний атомной бомбы, являлись – хотя об этом не знали даже те, кто непосредственно занимался строительством и размещением чучел, – жертвоприношением богам хаоса, которых должен был пробудить взрыв атомной бомбы, и ему казалось, что множество статуй в Лас-Вегасе и округе, начиная с каменных арабов перед «Сахарой» на Стрип и кончая громадной фигурой Вегас-Вика близ «Пионер-клуба» на Фримонт-стрит, постоянно открытых солнцу и дождям, были подношениями случайной природе погоды, еще одним посвящением богам хаоса. В конце концов, хаос и случайность, в форме азартной игры, были святыми покровителями города, и их следовало ублажать.

Возможно, карты, эту персонификацию случайности и хаоса, не удалось ввести в заблуждение всеми этими символами человеческих жертвоприношений, но это Леона не сильно беспокоило.

Но старое тело, его старое тело добавило кое-что еще: «И все твои умершие фиджийцы, они тоже ничего не изменили. Это пока что всего лишь я».

До Леона с запозданием дошло, что это могло относиться к телам, которые он занимал и которые умерли: Рикалвер и все прочие; возможно, Доктор Протечка имел в виду подобия и то, что те символические смерти, которые перенес Леон, не обманули карты.

«Это пока что всего лишь я».

Возможно, несмотря на все ухищрения по смене тел, Леон все же обречен на смерть, и она наступит, когда умрет слабоумное бесполое тело Доктора Протечки.

Тело Ханари содрогнулось, и Леон щелкнул пальцами в приступе нетерпения.

Все эти годы он относился к старой развалине с презрением и отвращением! Если это предположение верно, то, значит, он много лет лишь случайно ускользал от смерти. Вчера он даже надеялся, что полицейские прикончат эту гадость!

Нужно исходить из того, что эти слова верны, и принять меры. Полторы недели назад, когда он почувствовал, как большой валет и большая рыба пересекают границу Невады, ему в голову неизвестно откуда пришла мысль: что-то о курином сердце, которое вырезали у курицы и поддерживают в нем жизнь намного дольше отведенного курице срока. И которое уже выросло размером с подушку.