Последняя ставка

Отъехав два квартала по Мейн, она остановилась на красный свет перед отелем «Юнион-плаза» и не без труда сдержала ухмылку, потому что сотни маленьких белых лампочек над широкой круговой подъездной дорогой отеля сияли на полированных кузовах пустых автомобилей так, будто их украсили иллюминацией для свадебной процессии на Фримонт-стрит.

Свадьба.

Соединения инь и ян, думала она, йони и лингама. Другие таксисты говорили ей, что не только она за последние две недели возила необычно много одиноких пассажиров к венчальным часовням. Туда стремились самые разнообразные люди, а попав на место, они просто стояли в маленьких кабинетиках и с потерянным видом смотрели на вывески «ПОБЕГ», «СОСТОЯЩИЕ В БРАКЕ» и «СВАДЬБА 90 ДНЕЙ» и ламинированные таблички с текстом «Свадебного кредо».

Как будто в небе и на земле медленно нарастала вибрация, что-то связанное с сочетанием мужественности и женственности, и люди на каком-то подсознательном уровне это чувствовали. Без сомнения, бары и салоны вдоль 95-й, 93-й и 80-й автострад тоже привлекали больше посетителей, чем обычно.

Но эта мысль заставила ее вернуться памятью к «Дюлаку» близ Тонопы, к брату, к комнате, на стенах которой висят двадцать две картины – и она нажала на акселератор, сделала левый поворот на красный свет и рванула по Мейн в сторону Бриджер-авеню.

– Господи! – воскликнул пассажир. – Я никуда не спешу.

– Зато кое-кто спешит, – ответила она.

Передний номерной знак на машине Снейхивера держался только на одном винте, поэтому было очень просто повернуть табличку и вставить головку заводной ручки в отверстие в бампере.

Он покрепче уперся ногами в мостовую и, навалившись на ручку, провернул ее. Мотор не завелся, а вот шов на спине его старого вельветового пальто, о котором он думал как об одеянии в стиле Джеймса Дина, еще больше разошелся. По крайней мере, с ним вроде бы не случалось непроизвольных подергиваний; этой ночью поздняя дискинезия притихла.

Позади сигналили автомобили, и он знал, что водители в ярости, но прохожие на тротуаре, похоже, веселились.

– Смотрите, парень машинку заводит! – кричали оттуда. – Осторожно, пружинку не сломай!

– Терпеть не могу заводить автомобиль вручную, – сказала, смеясь, какая-то женщина.

Со второго оборота мотор завелся. Снейхивер сел за руль, включил передачу и поехал поперек Шестой стрит в сторону «Эль Кортеса». Прежде чем мотор заглох, он добрый час кружил по центру города, но ему пока не везло – он так и не смог отыскать места, где жила луна.

Но полумесяц все еще висел в небе, хоть и опустился уже далеко на запад, и он высматривал облака и обращал внимание на ветер и любой мусор, увлекаемый его потоком.

Снейхивер знал, почему он не смог стать великим игроком в покер. Великие игроки в покер обладают целым рядом качеств: знание шансов, выносливость и терпение, смелость и «дух»… и – может быть, самое главное, – умение ставить себя на место соперников, уметь определять, когда соперник нарывается на проигрыш, или позволяет играть травмированному «эго», или делает вид, будто играет лузово или строго.

Снейхивер не умел залезать в мысли соперников.

Все люди, с которыми доводилось играть Снейхиверу, представлялись ему… атомами. То есть неотличимыми друг от друга и испускающими всякую всячину – атомы испускают фотоны, а игроки испускают… «проверки», пасы, ставки и их повышение – непредсказуемо, без какой-либо системы или видимой причины. Случается, думал Снейхивер, пересекая Фримонт-авеню, что атомы излучают бета-частицы, и случается, что игроки излучают повышение ва-банк или вскрывают стрит-флеш. В таком случае остается только отступить и зализывать раны.

Все совсем не так, когда имеешь дело с вещами – реками и узорами шоссе, и расположением частей рассыпанной головоломки, формой и движением облаков. Он не сомневался, что может прочитать узор чаинок, если ему подвернется чашка с непроцеженной заваркой, и чувствовал, что понимает греков – или кто там еще был, – которые предсказывали будущее, рассматривая внутренности животных.

Порой встречавшиеся ему люди, казалось, походили на тех записанных на пленку дам, которые говорили ему по телефону который час. А вот у вещей были настоящие голоса, пусть даже отдаленные и слабые, какие бывают в телефоне, если разобрать наушник и вытащить мембрану.

За беспрерывно меняющимся порядком вещей кто-то непременно стоит. А кем же еще могла быть его мать?

Он надеялся, что идея реинкарнации соответствует действительности и что после смерти в качестве разобщенного человеческого существа он сможет возродиться одним из бесчисленного множества цельных вещей. Он думал о том, что сказала проходившая по тротуару женщина, когда он ручкой проворачивал заглохший мотор: «Терпеть не могу заводить автомобиль вручную».

«Могло бы случиться, – думал он, сворачивая налево, чтобы снова проехать зигзагом центральную часть города, – что тебе пришлось бы делать что-нибудь куда хуже, чем крутить заводную ручку».

На полмили юго-западнее Снейхивера по Сахара-авеню катил на восток серый «Ягуар».

«Тощий просится на волю».