Последняя встреча Александра Неймайера

— Вы хотите сказать, что гений это всегда помешанный? Весьма польщён, Владимир Львович. История жизни товарища Азефа прозаична и полна трансформаций, диктуемых конкретными обстоятельствами. Представьте себе, Германия, 1893 год, юноша из бедной семьи из Гродненской губернии, волей нескольких случайностей поступивший в политехникум в Карлсруэ. Довольно блеклое существование и отчаянная нехватка денег.

— Такой жизнью жили, да и сейчас живут многие студенты из России, — сказал Бурцев. — По логике товарища Азефа они все должны стать платными агентами полиции.

— Зачем же все, — сказал Неймайер. — Революция — удел избранных. Товарищ Азеф не считал, что восторженные мальчики, читающие Маркса и рассказывающие барышням, какая замечательная жизнь наступит после свержения царя, это революционеры. Это, простите, пошляки, которые женятся, обзаведутся детишками и успокоятся в своём сытом существовании. На таких не грех и донесение написать, им всё равно ничего серьёзного не будет, полиция возьмёт на заметку до поры, до времени, а бедному юноше из Гродненской губернии каждая копейка не лишняя.

— По доносам товарища Азефа было казнено больше пятидесяти человек, — сказал Бурцев. — Возможно, в его понимании это псевдореволюционеры, но это были люди, искренне желавшие свободы и счастья народу своей страны.

— Я не люблю перескакивать с этой части повествования на другую, — сказал Неймайер. — Я рассказал о начале деятельности товарища Азефа, она была вполне невинна, по сегодняшним меркам. Кровь появилась потом, и здесь уместно говорить о иерархии в революции.

— Любопытно, — сказал Бурцев. — И что же представляет собой эта иерархия?

— Я не верю в заговоры, — сказал Неймайер. — То есть, разумеется, заговоры сплошь и рядом являются методом изменения политической системы, казалось бы, на сегодняшний день самым эффективным и наиболее распространённым. Полагаю, что вы согласитесь со мной, Владимир Львович, эта болтология наших партийных бонз про рабочее движение, необходимость подниматься на борьбу из гущи народной жизни лишь прикрытие очевидного желания прорваться к власти, поделить пирог и наслаждаться радостями существования. Не буду клеветать, многие из них так сейчас не думают, но, увы, есть жестокая логика развития человеческого индивида: голодному человеку пустая похлёбка в радость, сытому скоро и серебряные тарелки наскучат.

— Испытание властью трагическая вещь, — сказал Бурцев. — Но я не очень понимаю, при чём здесь провокаторская деятельность товарища Азефа?

— В истории есть только один безупречно действующий закон, — сказал Неймаер. — В результате стихийного бедствия вождями становятся только те, кто должен ими стать. Остальные погибают, сходят с ума, превращаются в пророков, которых потом сжигают на кострах. Вожди, повторюсь, только те, кто должен ими стать. И никак иначе, в противном случае человечество до сих пор бегало бы с дубинами и охотилось на мамонтов. Революционеры это те, кто способен этот хаос вызвать, это поленья в костер, это жертва, после революции в них теряется необходимость.

— Надо что-нибудь заказать, — сказал Бурцев. — Официант проходил несколько раз мимо нашего столика с очень недовольным лицом. Что вы будете, господин Неймайер?

— Мне, пожалуйста, жареную картошку, — сказал Неймайер. — В последнее время я стал убеждённым вегетарианцем.

— Хорошо, — сказал Бурцев. — Отчасти готов согласиться с товарищем Азефом, революционеры это жертва на алтарь народной свободы. Но по какому праву товарищ Азеф определял, кому именно из них становится жертвой? Тем более, не спрашивая её согласия.

— Здесь важно точно определиться с местом товарища Азефа, — сказал Неймайер. — Ведь он сам в революцию не верит и не хочет её. Выбирая между свободой народной и свободой индивидуальной, он предпочитает последнюю. Простой житейский опыт подсказывает, если у тебя есть достаточное количество денег и хватает умения не выпячивать себя на показ, ты проживёшь долгую и счастливую жизнь. Товарищ Азеф оказался в революции случайно, для него это стало работой, а работу он привык делать хорошо.

— То есть на вождя товарищ Азеф не претендует? — сказал Бурцев.

— Ни в коем случае. Вождя выносит хаотическим потоком, да и тяжкое это занятие — быть равным солнцу. Строго говоря, в Боевой Организации товарищ Азеф был главным менеджером, но именно главным, фактически диктатором, потому что эта работа — подготавливать революцию — не переносит кампанейщины.

— Кажется, я начинаю понимать товарища Азефа, — сказал Бурцев. — Одних — самых сильных и выносливых, беречь и готовить для решительного удара, как, например, Каляева. Других, в понимании товарища Азефа человеческий мусор, безжалостно отдавать врагам. Такая селекция живого человеческого материала, к революционным идеалам действительно не имеет никакого отношения. Цель оправдывает средства, не так ли?