Последняя жертва

Он только-только отметил в одиночестве свой тридцатый день рождения, когда впервые увидел любовь всей своей жизни. Его коллеги по работе, Габриэль и Люк, пригласили его на свадебный банкет. И тогда, в саду при кафе, он увидел ее — в мягком бело-кремовом свете фонариков праздничной гирлянды. Как будто кто-то нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и все вокруг замерло, кроме них двоих. Его сердце трепетало, и приходилось прилагать усилия, чтобы не потерять сознание.

На каблуках ее рост достигал почти шести футов[24], она возвышалась над ним на добрых два дюйма. Волосы уложены мягкой волной, скорее хорошо сложена, чем худа. Губы у нее были сочные, и его одолевало желание узнать, каково будет целовать их. Она о чем-то говорила с Габриэль, когда к нему подошел Люк с бутылкой импортного пива в одной руке и сигаретой — в другой.

— Хорошо проводишь время, приятель? — гаркнул он — громче, чем требовалось, чтобы перекричать музыку, гремящую из колонок.

— Да, вечер удался, — солгал он. Как правило, он терпеть не мог свадьбы, но Люк был его начальником в строительной фирме, и если б он отверг приглашение, это выставило бы его не в лучшем свете. Однако он был признателен, что саму церемонию новобрачные провели в кругу семьи, и ему пришлось присутствовать только на вечернем банкете. Приглашение было на две персоны, но он пришел один.

Он планировал уйти сразу после жаркого со свининой, когда никто не будет на него смотреть. Но планы поменялись, когда он увидел подругу Габриэль.

— С кем это разговаривает твоя жена? — спросил он, не сводя глаз с женщины. Она заправила прядь волос за ухо, потом откинула голову и засмеялась над какой-то фразой Габриэль.

— Вот поэтому я и здесь, — продолжил Люк. — Она спрашивала о тебе.

— Обо мне? — с недоверием переспросил он. По сравнению с ней он снова был бежевым.

— Ее зовут Одри, она кузина Габриэль, из Франции. — Люк, должно быть, увидел разочарование, промелькнувшее на его лице. — Не волнуйся, живет здесь, в Лондоне.

— И что она спросила обо мне? — спросил он, потом остановился, боясь, что подобный вопрос заставит его выглядеть влюбленным подростком.

— Она хотела узнать, кто ты и откуда мы тебя знаем. Я сказал ей, что ты наш офисный сторож и бабник, который трахает все, что шевелится.

Кулаки сжались словно сами собой, как будто он хотел ударить Люка за такие шуточки.

— Да нет, я сказал ей, что ты одинок и что каждую среду мне приходится выпинывать тебя на корт, чтобы поиграть в сквош. Пойдем со мной.

Прежде чем он успел запротестовать, Люк ухватил его за локоть и поволок туда, где стояли Габриэль и Одри.

— Побуду сводней, — расхохотался Люк, когда два незнакомых между собой человека оказались лицом к лицу. — А теперь прошу прощения, я собираюсь увлечь свою прекрасную молодую жену на танцпол.

В течение своей жизни он постоянно переключался между застенчивостью, уверенностью, беспокойством, самоутверждением и самоконтролем. Он научился флирту и умел без особого труда очаровать женщину, с которой пришел на свидание, назначенное через сайт знакомств, и увлечь ее в постель. Однако в подобных ситуациях, когда эмоции почти не подчинялись ему, клаустрофобия вновь давала о себе знать. Это было похоже на те времена, когда мать запирала его в чулане под лестницей, — внутри как будто начинало скручиваться мокрое полотенце, дышать становилось трудно. Он не чувствовал к этой прекрасной незнакомке ничего, кроме благоговения. Это была любовь с первого взгляда к его собственной Беатрис Даль. Но когда дело дошло до разговора, он не знал, что сказать. К счастью, она сама повела беседу.

— Моя кузина сказала мне, что вы вместе работаете здесь, в Лондоне, верно? — спросила она. Акцент у нее был мягкий и мелодичный. Ему понравилось, как она произнесла название столицы: «Лун-дан».

— Да. — Он улыбнулся. Она продолжала смотреть на него, словно надеялась, что он ответит ей полной фразой, а не одним словом. Но ему казалось, что язык у него онемел, и сказать еще что-либо было невозможно.

— Я работаю в детском саду в Финсбери-парке, — сказала Одри. — Вы знаете этот район?

— Нет… не очень хорошо.

Снова наступило молчание — он чувствовал, что она вот-вот потеряет к нему интерес. А потом он будет грызть себя, глядя с другой стороны сада, как она общается с кем-то более разговорчивым, способным удержать ее внимание. Он ждал, что Одри сейчас уйдет под каким-либо предлогом, только она этого не сделала.

— Как давно вы живете здесь? — пробормотал он наконец.

— Уже полтора года. Когда я была совсем юной, мы с моей семьей проводили чуть ли не каждое Рождество здесь, в Лондоне, с семейством Габби, и я влюбилась в этот город. А как насчет вас?

— Я вырос в пригороде, — ответил он. — А после университета вернулся в Лондон. — Он не стал упоминать о том, что его обучение в университете длилось всего год.

Неожиданно музыка сделалась громче, и он смог различить приглушенный голос диджея, приглашавшего всех на танцпол. Заиграла песня Майкла Джексона «Don’t Stop ’Til You Get Enough», и глаза Одри сверкнули.