Последняя жертва

Все смотрели на Джо в надежде, что тот сумеет опознать человека, розыск которого был сейчас самым приоритетным в Британии. Бекка видела, что Джо остро осознает, какая ноша возложена на него, и это его тревожит.

Он сосредоточил все свое внимание на двух картинках, скомпилированных специалистами по составлению фотороботов — на основе раздельных показаний, данных официанткой в кафе и медсестрой. Но, хотя между двумя лицами и прослеживалось сходство, расхождений было куда больше. Джо покачал головой, и все в комнате сразу приуныли.

— Мне жаль, — пробормотал он, вновь качая головой.

— Мы задействовали психолога-криминалиста, чтобы попытаться получить представление о том, что за личность мы ищем, — объяснила старший суперинтендант Уэбстер подчиненным, набившимся в комнату совещаний. — Но в этом случае определить психологический профиль сложнее, чем в большинстве других, поскольку мы имеем дело не с обычным убийцей. Его поведение противоречиво. Он умен, организован и осторожен — не оставляет нигде отпечатков пальцев, следов ног, волокон с одежды, а также волос, крови, спермы, слюны и пота. Судя по всему, явных попыток зачистить место преступления нет, и это свидетельствует: он знает, что не оставил никаких улик и, скорее всего, носит защитный костюм. Несмотря на всю свою осторожность, он рискнул совершить три из пяти убийств в местах публичного доступа. Насколько мы можем видеть, сексуальных мотивов в его преступлениях нет, но ему необходимо доминировать. Вводя своим жертвам седативные препараты, он не дает им шанса на сопротивление; для них остается один-единственный исход. У него есть цель, и эта цель — выследить, а потом убить. Он проявляет элементы психопатии и садизма; желание, чтобы люди страдали, играет важную роль в предсмертных пытках. Быть может, этот человек был жертвой физического насилия, потому что не боится применять его к другим. Он внимательно следит за временем и не позволяет себе чрезмерно увлечься — делает то, что собирался сделать, а потом уходит. Однако у него есть желание насладиться последствиями своих преступлений — возможно, для того, чтобы получить удовлетворение или заново пережить эти сцены. Скорее всего, он совершает эти убийства за такой короткий промежуток времени и такими различными способами для того, чтобы ввести нас в заблуждение или направить по ложному следу — чем чаще совершаются преступления, тем меньше времени у нас остается, чтобы сложить два и два и идентифицировать его.

Бекка слушала, хотя и вполуха. Неожиданная встреча с отцом все еще тяжким грузом давила на ее мысли и ее совесть. Правильно ли она поступила, отказав ему в возвращении в семью? Действительно ли она сама приняла такое решение? Быть может, если б она не учуяла от него запах выпивки, исход мог бы быть другим. Или, может, если б он решил признать свою неправоту и то, что не он один страдал после смерти Эммы, Бекка могла бы прислушаться к его просьбам. Но он этого не сделал. И она не хотела, чтобы на Мэйси упала тень прошлого, в котором не было ее вины.

Только когда Бекка направилась домой, отделавшись от преследовавших ее чувств, она вспомнила, что днем ей пришло сообщение от Хелен, в котором та просила ее позвонить. Бекка выругала свою плохую память за то, что не сделала этого. Потом вспомнила, что так и не связалась с учительницей Мэйси по поводу того ученика, который назвал девочку «умственно отсталой». Бекка пыталась внушить себе, что пятое убийство за восемь дней и неожиданное появление блудного папаши были достаточно вескими причинами для того, чтобы забыть обо всем. По крайней мере, это было лучше, чем признать, что она снова поставила себя и свою карьеру превыше интересов дочери.

Но после разговора с отцом Бекка чувствовала, как что-то внутри ее начало меняться. Она повторяла его образец поведения — когда родитель ставит свои интересы выше потребностей ребенка и упорно не желает этого признавать. И ей не нравилось, какое жуткое чувство это у нее вызывало.

Повесив сумочку на перила, она скинула туфли и тихо прошлепала вверх по лестнице в темный коридор. Открыв дверь комнаты Мэйси, увидела, что девочка крепко спит в окружении мягких игрушек. Хелен разложила их так, как раскладывала в тех случаях, когда Мэйси особенно беспокоилась. Склонившись над кроватью, расправила одеяло Мэйси и нежно поцеловала ее в щеку. Этого оказалось достаточно, чтобы дочь заворочалась и приоткрыла глаза.

— Бабуля? — пробормотала она.

— Нет, это мамочка.

— Я хочу к бабуле.

— Она спит, солнышко. Ты увидишь ее утром. — Бекка погладила дочь по волосам, вдыхая запах земляничной пены для ванн.

— Я люблю бабулю.

— И я тоже. А меня ты любишь?

— Нет, потому что ты здесь больше не живешь.

Бекка помолчала.

— Что ты имеешь в виду? Конечно же, я живу здесь.

— Тогда почему я тебя не вижу?

Не успела Бекка найти подходящие слова для ответа, как глаза Мэйси закрылись, и она снова уснула.