Последние часы в Париже

– Я должна поблагодарить тебя за тот день, за то, что вытащил меня из этого страшного места.

Себастьян кивнул, отметив про себя, что она употребила слово «должна». Конечно, она не могла поблагодарить его от души; это было бы слишком нелепо.

– Мсье Ле Бользек сказал мне, что за приютом на рю Клод Бернар следят, – продолжила она.

– Вполне возможно.

– Откуда ты знаешь? – Зеленые глаза пронзили его насквозь.

Прямота ее вопроса потрясла его.

– Я не могу тебе сказать.

Она изучала его лицо.

– Я не должна с тобой разговаривать. – Ее глаза оторвались от него, и он ждал, что она уйдет, но нет, она не двинулась с места. – И не следовало позволять тебе спасать меня. – Только что она сказала, что не собирается с ним разговаривать, и тут же заговорила снова. Похоже, она полна противоречий.

– Я знаю. Мне очень жаль.

– Жаль?

– Да, мне жаль, что я стою здесь в этой форме. – Он замялся на мгновение, но потом все-таки решился сказать главное:

– Я не тот, за кого меня можно принять.

– Тогда кто же ты?

Себастьян почувствовал, как пылают его щеки. Ему не следовало вести такие разговоры. Но в кои-то веки они остались наедине, и, возможно, это был последний шанс поговорить с ней, поэтому он продолжил:

– Обычный человек.

Тоненькая тревожная морщинка пересекла ее лоб, и Элиз почесала ее мизинцем.

Он нашел этот жест милым и упрямо двинулся дальше, в те дебри, куда не следовало заходить.

– Обыкновенный и совсем не храбрый. Я был очень молод, когда началась война. Молод и наивен. Я понятия не имел, что до этого дойдет. Я даже думал, что Франция и Германия вместе могли бы построить сильную и процветающую Европу.

– Вместе? – Она цинично рассмеялась. – Это было бы забавно, если б не было так трагично.

– Я и представить себе не мог… – Он замолчал, подбирая правильные слова. – Я не пытаюсь оправдываться. То положение, в котором я оказался… мне ненавистно находиться здесь в таком качестве.

– Тогда ничего не говори.

Она была права. Он просто должен заткнуться. Пропасть между ними слишком велика. Он отступил назад.

– Откуда взялась вся эта ненависть? – резко спросила она.

Воздух сгустился. Она снова задавала ему вопрос, словно приглашая к продолжению разговора.

– Ненависть? – Он знал, что каждое его слово будет подвергнуто суровому осуждению, и поэтому тщательно продумывал то, что собирался сказать. – Все от бедности. Люди голодали. Семьи не могли прокормить своих детей. Я ничего не оправдываю.

– Хорошо, – спокойно произнесла она, глядя ему в глаза.

– Я просто пытаюсь ответить на твой вопрос. – Он сделал маленький шаг вперед. – Германия была искалечена после Первой мировой войны. Родители смотрели, как их дети голодают. Гитлер нашел козла отпущения – общего врага. – Он должен был заставить ее понять, прежде чем кто-нибудь войдет в магазин. Она снова почесала лоб мизинцем, изучая его лицо. – Это были тяжелые времена. – Она не пошевелилась, и он продолжил: – Наши деньги ничего не стоили.

– Да, я знаю о гиперинфляции.

Их беседа напоминала игру в шахматы; первые ходы пешками, пока он обдумывал дальнейшую стратегию. Но он остерегался обидеть ее.

– Мы не смогли оправиться после предыдущей войны.

Она подняла бровь.

– И для этого пришлось начинать новую?

– Не я начинал эту войну.

– Нет, но сейчас ты здесь, в военной форме, и представляешь свою страну.

– Я бы хотел, чтобы это было не так. – У него возникло непреодолимое желание избавиться от этой формы, прямо здесь и сейчас. Он сбросил китель на прилавок, вытянувшись перед ней в бежевой рубашке, руки по швам.

Ее глаза широко распахнулись, а на щеках заиграл румянец. Какое-то мгновение они так и стояли, глядя друг на друга, и он почувствовал необъяснимое притяжение к ней, будто по телу пробежал электрический ток. Его дыхание участилось, когда он представил себе, каково это – быть с ней тем мужчиной, каким ему хотелось быть.

Звонок колокольчика разрушил очарование момента. Вошли те же двое полицейских, что и в первый раз. Они остановились как вкопанные, оставляя дверь распахнутой, оба с разинутыми ртами. Себастьян заметил, как Элиз опустила глаза, ее щеки стали пунцовыми. Полицейские перевели взгляды с нее на него и обратно и, видимо, до чего-то додумавшись, понимающе посмотрели друг на друга.

– Стало быть, мсье Ле Бользека сегодня вечером здесь нет? – рискнул спросить тот, что повыше.

– Он вернется с минуты на минуту. – Голос Элиз дрожал.

– Я сам жду его, чтобы поговорить с ним лично, – авторитетно заявил Себастьян. – А вы к нему по какому делу?

– Просто делаем обход.

– Приятно знать, что вы обеспечиваете нашу безопасность. – Себастьян не скрывал иронии.

Последовало неловкое молчание. Себастьян сурово смотрел на них, мысленно призывая уйти.

Когда они удалились спустя несколько минут, Элиз стукнула кулаком по прилавку.

– Ты ведь знаешь, что они теперь думают?

– Извини. Мне не следовало приходить сюда.

– Да уж. Люди любят посплетничать.

Он отвернулся, но не мог заставить себя уйти.

– Они собираются устроить облаву в приюте? – произнесла она вполголоса, не глядя на него.