Последние часы в Париже

Себастьян закрыл глаза, отстраняясь от этого безумного трепа. Постепенно разговоры стихли, пока автобус громыхал по дорогам, следуя бог знает куда. Некоторые задремали стоя; измотанные, страдающие от голода и жажды. Сон был теперь их единственным спасением.

Наконец автобус остановился в порту Гавра, и их загнали на один из кораблей «Либерти». Себастьян почувствовал себя маленьким и незначительным, глядя на огромный лайнер, и поднялся по трапу на отяжелевших ногах, зная, что каждый шаг отдаляет его от Элиз. Он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Францию.

– Я вернусь, Лиз. Обещаю.

Глава 56

Англия, сентябрь 1944 года

Себастьян

Колени затекли после трехчасового стояния в очереди. Себастьян подрыгал ногами, оглядывая бесконечные ряды немецких военнопленных на ипподроме в местечке под названием Кемптон-Парк. Рваная, грязная униформа болталась на измученных телах; у кого-то имелись при себе вещевые мешки или картонные коробки, перевязанные бечевкой. Себастьян не мог себе представить, как им удалось сохранить свои пожитки в этом хаосе последних недель. Все перемешались: офицеры, вермахт, СС. Многие смотрели себе под ноги, некоторые поглядывали друг на друга, надеясь найти знакомое лицо; офицеры выискивали офицеров, эсэсовцы – эсэсовцев. Себастьян тупо смотрел прямо перед собой, не желая ни с кем встречаться глазами. Кислый уксусный запах замызганной одежды и немытых тел становился невыносимым. Утро тянулось мучительно долго. Царила устрашающая тишина, лишь редкие приглушенные голоса достигали его ушей; атмосфера висела густая и тяжелая, в воздухе кружила изморось. Себастьян предвидел нескончаемое ожидание, в которое теперь превратится его жизнь. Сколько времени пройдет, прежде чем у него появятся новости об Элиз? Как он сможет связаться с ней?

Он уставился на большой шатер впереди; он долго простоял в очереди перед длинным деревянным столом, где персонал британской армии записывал их личные данные.

– Имя? – Армеец не поднял глаз, когда Себастьян подошел к столу.

– Кляйнхаус, Себастьян.

– Дата рождения?

– Двадцать четвертое июня 1920 года.

– Гитлерюгенд, значит. – Прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос, и Себастьян кивнул. – Говорите громче.

– Да, сэр.

Себастьян покинул тот шатер и выстроился в очередь к следующему, где им предстояло раздеться и принять душ. Себастьян не мог оторвать глаз от татуировки СС на внутренней стороне предплечья у некоторых мужчин. Один из них перехватил его взгляд и шагнул ближе к Себастьяну, вытягивая вперед мокрую руку.

– Да. СС! – угрожающе прошептал он на ухо Себастьяну. – Это еще не конец.

Себастьян посмотрел ему в глаза, отказываясь поддаваться запугиванию.

– Но теперь это ненадолго, – ответил он, не прерывая зрительного контакта.

Во взгляде эсэсовца вспыхнул гнев.

– Мы проиграли всего лишь битву. Но не проиграли войну! – Он ткнул Себастьяна пальцем в грудь. – И тебе надо бы постараться доказать свою верность фюреру.

Себастьян шагнул назад и отвернулся. Не было никакого смысла связываться с сумасшедшими.

Все еще нагишом, они прошли медицинский осмотр, затем их опрыскали дустом и генцианвиолетом[110] от вшей и прочей заразы. Каждому сунули под мышку коричневую робу военнопленного с желтыми ромбовидными нашивками на спинке куртки и штанинах брюк. Себастьян только что сменил одну форму на другую, и это заставило его снова почувствовать себя винтиком в машине. Будет ли он когда-нибудь свободным?

Следующие пять дней он провел в мыслях об Элиз, пока его гоняли по очередям, и от усталости и беспокойства ломило кости. Он жалел, что у него нет ее фотографии, и все, что у него осталось – это воспоминания. Вот Элиз дерзко смотрит на него, и он робеет под ее взглядом. Элиз с широко распахнутыми от страха глазами следует за ним по коридорам гестапо. Элиз в его постели, склонив голову ему на грудь, нежно проводит пальцами по его ребрам. Элиз умоляет его пойти к ней домой. Он всегда прерывал поток воспоминаний на том роковом моменте.

На пятый день его посадили на поезд до Нориджа – еще бы знать, где это. Он уставился в окно, разглядывая узкие дома с террасами и крошечными двориками, выстроившиеся вдоль железнодорожного полотна, и ни одного деревца в поле зрения. Все выглядело безнадежно усталым и серым. Когда же поезд, пыхтя, выехал в сельскую местность, открылись просторы, и Себастьян увидел большие поля, разделенные густыми живыми изгородями; лучи солнца, пробиваясь сквозь тяжелые облака, освещали зеленые полосы лесов. Некоторые мужчины уже сбивались в группки. Нравится это или нет, они нуждались друг в друге, но Себастьян пока не был готов к общению. Он просто хотел, чтобы его оставили в покое.

Когда поезд наконец остановился, заключенных вывели со станции к ожидавшему их грузовику. Компания местных парней шипела и кричала им вслед:

– Чертовы фрицы! Теперь вы получили то, что заслужили! – Плевок угодил Себастьяну в щеку, и, вытирая слюну, он увидел маленького мальчика на руках у матери, размахивающего британским флагом.