Последние дни Константинополя. Ромеи и турки

Генуэзцы слышали приказ. Их не пришлось дважды просить, поэтому они успели спрятаться. И те воины, которыми командовал василевс, тоже должны были успеть, видя, как поспешно прячутся люди Джустиниани. Тодорис, тоже прислонившись спиной к кольям и видя, как в землю почти прямо перед ним втыкаются всё новые и новые стрелы, очень надеялся, что его соотечественники успели.

- Враги мстят за своё поражение, - сказал предводитель генуэзцев, подбирая у себя под ногами красный турецкий тюрбан, ещё вполне чистый, и вытирая концом этого тюрбана свой окровавленный меч, чтобы затем убрать в ножны. - Они очень злы.

Будто в подтверждение этих слов в баррикаду с внешней стороны начали ударяться каменные ядра мелких пушек. Некоторые ядра свистели над баррикадой, попадали в Большую стену и рикошетом летели в тех, кто подобно Джустиниани и Тодорису стоял, прислонившись спиной к кольям.

Послышались проклятия. Как видно, в кого-то попало, но если человек имеет силы ругаться, значит, легко отделался. И всё же следовало тревожиться. Судя про траектории полёта стрел и ядер, стреляли не издалека, как прежде, а с совсем близкого расстояния. Это означало, что защитники, прячась за баррикадой, могут пропустить момент новой атаки и не успеть отразить её. Эта опасность была особенно велика для ромеев, которые не так быстро исполняли приказы начальников, как вымуштрованные генуэзцы, возглавляемые Джустиниани. Тодорис уже давно заметил, что у генуэзцев между приказом и исполнением проходило очень мало времени, даже с учётом того, что приказ надо было успеть передать по цепочке. А вот войска василевса, даже самые обученные, часто проявляли медлительность, и это могло стать для них роковым.

Наверное, о чём-то подобном думал и Джустиниани, поскольку он, двигаясь боком вдоль баррикады, направился в сторону ромейских позиций, где должен был находиться василевс.

Тодорис, как обычно, двинулся следом и увидел, что на позициях, за которые отвечал василевс, всё обстоит не слишком хорошо. Многие воины оказались ранены стрелами, и пусть почти все раны были не тяжёлые, но даже в этом случае боец становился уже не таким стойким.

Василевс выглядел встревоженным и начал поддаваться унынию. Сидя за столом под деревянным навесом, предназначенным для того, чтобы проводить под ним собрания военачальников, он уронил голову на руки и невидящим взором смотрел на карту укреплений, лежащую перед ним и освещённую несколькими свечами, уже почти бесполезными, потому что ночная тьма всё больше рассеивалась. Рядом с василевсом была только личная охрана. Остальных приближённых он, судя по всему, отослал от себя - отправил проверять, сколько человек ранено.

- Если бы знать, что всё так обернётся, - сетовал василевс, - мы бы тщательнее восстановили укрепления. Если бы знать...

- Я с самого начала сказал, что от того, насколько мы укрепим Малую стену и баррикаду, зависит исход битвы, - отвечал Джустиниани. - Мы сделали всё, что могли. Ведь так?

Тодорису показалось, что в этом вопросе есть ирония, но возможно, что это только показалось.

- Если бы знать, - повторял василевс. - Нас с самого начала преследовали несчастья. Если бы тот пушечный мастер не убежал от нас к туркам и не отлил для них пушки...

- Если бы не этот, так другой, - уже без всякого намёка на иронию возражал предводитель генуэзцев. - Пушки в любом случае появились бы.

- А если бы нам удалось сжечь турецкий флот, то к нам по морю прибыла бы помощь от братьев-христиан, - продолжал сокрушаться василевс.

- Турки построили бы новые суда. Или наняли бы. Не погнушались бы нанять даже пиратов.

- Неужели нам всем суждено погибнуть здесь? - тихо спрашивал василевс.

- Если мы будем продолжать верить в свою победу и в то, что Бог нам помогает, то выстоим, - сказал Джустиниани, но во время беседы постоянно прислушивался к чему-то. В Городе продолжали звонить колокола, но генуэзец, судя по всему, прислушивался не к ним, а к тому, что делается совсем близко - за баррикадой на турецкой стороне: к грохоту малых пушек и свисту стрел.

- Не всё от нас зависит, - сказал он, - но то, что зависит от нас, мы стараемся делать и неплохо справляемся, если до сих пор живы.

- Брат мой, останься здесь, - попросил василевс, тяжело вставая, а затем положил руку Джустиниани на плечо. - Будем сражаться бок о бок. Твоё присутствие укрепляет мой дух и мою веру.

- Я не могу оставить своих людей без надзора, - ответил предводитель генуэзцев, - но я буду неподалёку.

Дождь из стрел прекратился, гром пушек тоже постепенно стих, и вдруг с турецкой стороны баррикады раздался дружный и яростный рёв тысяч глоток. Казалось, этот звук издают не люди, а дикие звери. Турки ринулись в новый, третий по счёту штурм, в решающую схватку, поэтому Джустиниани поспешил взобраться на баррикаду, чтобы отдать новое указание своим людям. Добежать до них он бы не успел, но они могли увидеть и услышать своего командира, ведь позиция генуэзцев находилась по соседству с позициями ромеев. Василевс лишь на полшага отстал от него, чтобы призвать к бою своих людей.