Последние истории

Мать и сына сосредоточенно разглядывали несколько полуобнаженных малышей. Но на приветствие они не отреагировали. Вся деревня – десяток деревянных домиков, вроде их бунгало. На двух, правда, виднелись спутниковые антенны, прямо, почти вертикально устремленные в небо. Стало так жарко, что походка сделалась плавной, словно бы замедленной. Глаза смотрели только вперед, никаких резких движений. Мальчик начал жаловаться на усталость и проситься обратно. Окунуться в воду, хоть на миг, оказалось невозможно. Море здесь было вонючее, изуродованное мусором, обломками лодок, изрезанное маленькими дырявыми молами. И ни души – жители, похоже, сидели внутри ажурных домиков, в тени антенн.

Они еще немного побродили под деревьями и собрались было отправиться в обратный путь, когда заметили на выступе скалы необычную постройку.

Это была каменная часовня, даже не часовня, а алтарь – в тени деревьев, обращенный к морю, напротив убогого мола с привязанными к нему лодками, перед полосой каменистого, пропахшего рыбьими отходами пляжа. На двух уровнях старательно расставлены фигурки божеств – будды, многорукие богини, тонкая статуэтка в богатых одеждах, напоминающая какого-то католического святого, – трогательный в своей простоте синкретизм.

Возле фигурок лежали свежие фрукты, всегда в символическом количестве – один банан, одно манго; была там и пачка жевательной резинки «ригли сперминт», и маленькая упаковка ментоловых леденцов. И еще кое-что, сразу привлекавшее внимание, – пластиковая бутылочка с соской, до половины наполненная молоком. Божество, маленький божок, которому предназначалась эта молочная жертва, был, без сомнения, ребенком – большая голова, неловкие ручки и ножки, веселое пухлое личико. Широкая улыбка и что-то вроде доспехов, имитация доспехов для детской борьбы, понарошку, не всерьез. Кто же захочет сражаться с ребенком? Майя сфотографировала божка, а оживившийся мальчик положил к его босым стопам эвкалиптовую конфетку.

Радостный бог звал поиграть, смешил. Своим мечом он мог разве что пощекотать. Надо посмотреть в энциклопедии, кто это такой, обещал себе мальчик.

Они вернулись настолько измученные, что мальчик сразу уснул. Есть не хотелось, только пить. Майя лежала на кровати и слышала, как ровно в полдень жара приглушает все вокруг – убавляет звук. Подумала, что можно было бы подолгу обходиться без еды. Здесь, в тропиках – гораздо дольше, чем там, на севере, где холод остужает даже самые стойкие тела. Стоило бы попробовать. Получать чистейшую энергию прямо из солнечных лучей; вдруг кожа способна выделять человеческий хлорофилл? Она бы питалась, лежа на пляже. Свет имел бы различный вкус. Отблески на воде – соленые и пряные, светлые пятнышки под деревьями – сладкие. Солнце лилось бы с неба, точно молоко, огромная небесная грудь с ее бесконечными молочными потоками. Зубы покрылись бы пленкой, словно зачехленная мебель, язык стал чистым, полированным, занятый одним лишь вылепливанием слов. Гортань бы заросла, исчезла. Тело замкнулось, ничто чужеродное больше не имело бы к нему доступа, – поистине совершенная монада.

В путь, сосредоточиться на одной мысли, плане путешествия, приготовить паспорта, проверить сроки действия виз, расписание автобусов, поездов и самолетов. Наметить очередную цель. Выбрать места, где жизнь недорога, во всяком случае не дороже, чем дома, а лучше – гораздо дешевле. Тогда можно сэкономить – на перелеты. Существование с нулевым балансом.

Еще нет, еще чуть-чуть. Пока даже мысль о каких бы то ни было действиях внушает отвращение. Это из-за жары, ни на чем не сконцентрируешься, каждое действие застывает в полужесте, каждый план размывается, едва будучи придуман. Вид авторучки, давно отключенного сотового телефона и ключей не вызывает никаких ассоциаций. Фальшивые, ни к чему не пригодные предметы. Странные, словно существа со дна иного моря.

Он снова сидел там, неподвижный манекен. Майя знала, что фокусник смотрит на нее, чувствовала его сухой, жесткий взгляд на своих худых ногах, на плечах. Она отвечала таким же холодным взглядом, даже когда он на нее не смотрел. Киш тоже притворялся, что не замечает этого внимательного наблюдения. Такое взаимное рассматривание – украдкой – сразу сделало их врагами. Они были противниками по определению, изначально.

Несмотря на обычный рост, в нем было что-то от карлика, гнома. Может, виной тому сгорбленная спина и худая сморщенная шея. Голова всегда слегка вытянута вперед, как у черепахи или как будто он подсознательно провоцирует окружающих. Порой Киш выглядел стариком, но потом, в более благосклонных лучах солнца, в тени пальм, казалось, что ему едва за сорок. Майя старалась не смотреть на его ноги, которые вызывали у нее непередаваемое отвращение, – из сандалий торчали длинные пальцы, такие тонкие, что ступня напоминала ладонь. Ногти были неприятного желтоватого цвета.

Она старалась устроиться за другим столом. Это не всегда удавалось. Вот и теперь, за чаем, он подсел к ней. Майя демонстративно углубилась в чтение туристического буклета.