Последние парень и девушка на Земле

Сначала все эти вещи начали скапливаться в самых неожиданных местах в нашем доме. Они заставали меня врасплох. Бывало, я проходила по гостиной, готовясь подняться к себе наверх, когда на глаза мне попадалась чья-то старинная вещь. И тогда я останавливалась и начинала думать: «Сколько времени здесь уже находится эта картина, на которой изображен тропический закат? А этот керамический журавль?»

Каждый полученный моей мамой в дар предмет имел свою историю. Каким образом его приобрели, что он значил для людей и как они радовались, зная, что могут передать его ей. Я знаю, от этого маме становилось еще труднее избавиться от чужих вещей. Это было все равно что выбросить на помойку чье-то воспоминание. Даже если это были вещи самые банальные, у каждой из них была своя история. Плед, как я потом узнала, был куплен для чьей-то дочери, студентки колледжа, которая умерла от передоза. После этого я не могла уже расстелить его на своей кровати и отнесла обратно на первый этаж.

Мне не нравилось чувство, которое возникало у меня, когда мама приносила домой все эти вещи, и особенно потому, что мы даже еще не начали строить наши собственные планы на будущее. Это казалось мне дурным предзнаменованием. Все наши яйца были в одной корзине, мы все поставили на спасение Эбердина. Запасного плана, плана «Б», у нас просто не было.

Тут мне надо кое-что уточнить. У нас не было плана «Б», в который посвятили меня.

* * *

Я узнала о нем в тот день, когда я искала какое-нибудь старое платье мамы, чтобы надеть его на тайный бал. В гардеробной в ее спальне я не нашла ничего подходящего, так что я стянула вниз лестницу, ведущую на чердак и начала взбираться по ней вверх.

– Куда ты направляешься?

– На луну.

Мама сложила руки на груди:

– Что тебе понадобилось на чердаке?

– А что? Разве мне туда нельзя?

– Я просто не хочу, чтобы ты все там переворошила и оставила все в беспорядке. Если тебе нужно что-то определенное, скажи мне, и я тебе это принесу.

– Я не оставлю за собой беспорядка.

Мама явно была раздосадована, но что она могла сделать? Запретить мне туда идти?

Я обшарила несколько коробок со старой одеждой, но не нашла в них ничего нарядного. Потом я посмотрела в кедровом гардеробе. Здесь хранились свадебное платье мамы и вельветовый свадебный костюм отца. И тут я увидела бледно-розовое платье. Корсаж был без бретелек и плотно облегал тело, а внизу к нему была пришита юбка – баллон с кринолином внутри, чтобы сделать ее особенно пышной. В этом платье мама была на Весеннем балу. Я узнала его по фотографии.

Я сняла блузку и надела платье поверх джинсов. В основном оно было мне впору, только я никак не могла застегнуть молнию на спине. Ничего, Морган поможет мне ее застегнуть или заколет разрез на спине английскими булавками. Как классно, подумала я, что мы с Морган наденем платья наших мам.

Прежде чем отправиться обратно вниз, я взяла с книжной полки мой экземпляр «Морщинки во времени». Я перечитала несколько глав, еще когда нашла Розочку, и сейчас мне захотелось заново дочитать книжку до конца. Вдруг я заметила белый лист бумаги, спрятанный между двумя книгами на полке внизу. Все на этой полке было старым, бумага пожелтела от времени, но этот лист бумаги был плотным, новым и ярко-белым. Он был сложен три раза. Я развернула его.

Это было предложение компенсации от правительственных оценщиков за наш дом.

На пятьсот тысяч долларов.

Над линиями, под которыми были напечатаны имена и фамилии моих матери и отца, были незаполненные пространства.

Я немедленно представила себе свою маму в здании мэрии, помогающую одному из своих пациентов встретиться с оценщиком. А потом она задержалась там до тех пор, пока не уверилась, что никого вокруг нет. Тогда она зашла в кабинет оценщика и конфиденциально спросила его, какую компенсацию мы можем получить.

Если бы отец узнал об этом, он бы никогда маму не простил. Если бы люди, которые все еще поддерживали отца, узнали, то получилось бы еще хуже. Они бы никогда не простили отца. Он сумел получить под своей петицией подписей наших жителей на полторы страницы. Немного, но все же кое-что. А некоторые люди еще колебались, такие как миссис Дорси и мать Джесси. Они не подписались под петицией, но и не сделали никаких шагов, чтобы договориться с властью.

Естественно, я никому не собиралась говорить о том, что узнала. Но кто еще мог проболтаться? Один из оценщиков? Сама мама? Возможно, миссис Дорси все-таки знает? А это означает, что знает и Морган. Я очень надеялась, что моя мама все-таки не настолько глупа. Но уже то, что я вообще стояла здесь и держала в руках эту бумагу, не слишком обнадеживало меня.

Глава 30. Пятница, 27 мая