Последние ворота Тьмы (СИ)

Охэйо посмотрел на него. Он вовсе не был спокоен - но не напуган, совсем нет. В его глазах мерцало странное веселье.

- Нет, почему же, представить можно. Эта Реальность рассыплется, словно стекло, и возникнет новая, - только вот её-то мы не сможем ни понять, ни представить. И Мроо, как я надеюсь, тоже. А то, что они не в состоянии представить, они, конечно, не смогут и преодолеть.

- Ты хочешь... уничтожить ИХ мир?

- Да, хочу. Знаешь, когда я увидел, во что Мроо превращают людей, - там, в Одиноком Городе, - я дал себе клятву сражаться с ними до последней возможности, - это она самая и есть. Сражаться до конца. Да я и жил всё это время ради возможности закрыть брешь между нашими мирами раз и навсегда, окончательно, - когда такая возможность возникнет. Цена этого, правда, велика, - но никто из людей не погибнет. Просто всё здесь станет совершенно другим. И потом, есть ли у нас выбор?

Против этого аргумента Лэйми не мог возразить. Они могли, - и даже должны были, - так поступить. Но он чувствовал, что даже по отношению к Мроо ЭТО станет слишком большой подлостью. Расы приходят и уходят, это естественно. Но уничтожить целое мироздание, прервав эту цепь наследования, разрушив то, что принадлежит, в сущности, лишь Богу...

- Такое преступление не сможет остаться безнаказанным, Аннит. Мроо последуют за нами, - куда бы мы ни ушли. Они могли бы оставить нас, наше мироздание в покое, - но только не после ЭТОГО.

- Они без всякой причины напали на нас, чтобы нас уничтожить, - по делам и плата. И мы уйдем в Хару, у которой очень могучие Хранители. Мроо не смогут, - даже если захотят, - последовать за нами.

- Ты хочешь развязать войну между Мроо и Тэйариин? Ты в своем уме? Ты...

- Хватит! - глаза Охэйо зло сузились. - Мы делаем только то, что должны. Ничего больше. Пошли.

16.

Едва они вернулись в реальный мир, Охэйо снова выстрелил, - на сей раз, Лэйми наблюдал за ним в странном, обреченном оцепенении. Он знал, что даже ЭТО не сможет уничтожить Мроо, - никто не знал, сколько мирозданий они населили, - но остановит их, может быть, на несколько миллиардов лет. Но те Мроо, что уже проникли в их Вселенную, - они останутся. И потом, когда пройдет срок, Война Темноты вспыхнет вновь, - с непредставимой яростью...

Лэйми видел, как злое солнце выстрела мгновенно понеслось вслед за первым. Мроо же мгновенно ринулись к нему самому и окружили. Они не давали ему сдвинуться с места, теснили, вклинивались в него.

Он понял, что может просто раствориться в этой лавине совершенно чуждых мыслей, стать её частью; несомненно, этого они и добивались. Его яростное сопротивление ни к чему не вело: здесь не осталось никаких преград, отделяющих одно сознание от другого. Единственное, что они могли сделать, - держаться подальше друг от друга, соприкасаясь лишь краями, чтобы стало возможно общение. Но вырваться он уже не мог: Мроо агрессивно напирали со всех сторон, стараясь поглотить его.

Краем сознания он чувствовал, как рядом, ещё болеё яростно, отбивался Охэйо, но у друга получалось не лучше. Они не могли пройти сквозь Мроо, - а без этого у них не осталось ни одного шанса на спасение. Тут не могла помочь даже брахмастра: Мроо были уже вокруг них, в них. Даже если бы Охэйо решился на самоубийство, оно стало бы совершенно реальным, окончательным: это проклятое оружие уничтожало не только материальные тела. Лэйми чувствовал, что кипение квантового хаоса могло развеять и его душу, словно клочок дыма. И он знал, что Аннит никогда не решится на это, - пока у него останется хотя бы призрак надежды.

Потом своих мыслей у него уже не было: Мроо хлынули в него. Он становился с ними одним целым. Два миллиарда лет их истории поглощали его; память о расколе и братоубийственной гражданской войне горела незаживающей раной. Мроо хотели только одного: построить мир, в котором не осталось бы смерти, и каждый был бы един со всем и со всеми; но исходная структура материи наложила ограничения на этот план, - ограничения, которых Мроо не хотели, но с которыми им пришлось смириться. Медленно, исподволь, жестокость мертвой природы вкрадывалась в их реальность, меняла её, - и именно это стало причиной войны. Только это - больше ничего.