Последние врата

Там, на другом конце связи, Никтус тоже понял, что ему не дождаться ответа. Пока не дождаться. Он, конечно, поздравит любимого ученика. И посочувствует его утрате. Он найдёт слова, на которые тот не сможет не откликнуться. Похвальная грамота с гонцом помчится к новому держателю Порубежья сегодня же. Надо найти слова… Старый маг медленно повернул черенок настройки, откинулся на высокую резную спинку, всё ещё оглаживая Яблочко длинными сухими пальцами, потом снял руки со стола и задумался, сцепив их под бородой. Бывший ученик не желает его видеть и слышать, это ясно, как день. Но почему? Веская причина или каприз? Занят? Настолько, чтоб пренебречь вызовами Высших? Или нашёл способ загодя отключать сигнал Блюдца, чтоб не мешал? Скорее всего, новое звание просто немного вскружило парню голову. Потому как до сих пор ничто не указывало на раскрытие давнего заговора против Тана. Догадываться мог только Аргус. Предполагать, не более того: доказательств у него не было. Потому что чина, вовремя заклятая страхом уродства, не подтвердила его догадки даже в постели. И Аргус молчал – это было очевидно – все эти годы. Успел проболтаться перед смертью? Возможно. Но маловероятно. Такие козыри он любил держать в рукаве до последнего. А накануне его неожиданной и, прямо скажем, героической гибели наследника рядом не было. Вероятнее другое: нечто, указывающее на причастность Никтуса к смерти Тана, мальчишка нашёл в бумагах Аргуса. Но вряд ли скрытный Аргус открытым текстом назвал бы имена, даже точно вычислив всех участников события. Не стал бы он возиться и с тайнописью, излагая недоказуемые догадки. Значит, молчание бывшего ученика – это занятость или каприз. Значит, ещё можно попытаться найти подход к парню. Богат он сказочно. Власти у него хоть отбавляй. Чего же ему ещё может хотеться? Что ему сейчас можно дать, чтоб приблизить и удержать при себе? Петулию? Её он и сам возьмёт без труда. Древние свитки? Пожалуй, да. Предложить самые редкие заклинания самых могущественных сил и стихий – из тех, которых в своё время так и не сумел раздобыть Аргус? Распахнуть самому юному высшему магу сокровищницу своей, копимой столетиями, мудрости? Дэллагар оценит такой дар. Но только этим бывшего ученика к себе не привяжешь. Нужно что-то ещё – такой важный привесок, который его обяжет. Вот именно, обяжет. И позволит затребовать от независимого, но безмерно благодарного Дэлика небольшой услуги, малюсенькой такой помощи старенькому другу, когда найдётся разгадка запертого именем ри Элей Кристалла и придёт время воспользоваться им. Другими словами, сейчас самое время сдать убийц. Тех, кто выполнял приказ покойной чины. А её самой, голубушки, уже нет – указать на настоящего заказчика. Пусть сын Тана утолит жажду мести ими, ветеранами её гвардии. Потешит руку богатырскую, избавится от неотвязного копания в прошлом и опять проникнется безграничным доверием к бывшему, но до сих пор отечески благорасположенному к его интересам, учителю. Откроет Кристалл, наконец. Его даже можно будет оставить в живых – с Порубежьем он справляется неплохо. И его Локку, ночному кошмару Никтуса, в пылу ежедневных схваток будет не до исполнения каких-то древних предначертаний. А там, дальше, неизбежное постоянное улаживание отношений в венценосном любовном треугольнике откроет Никтусу новые горизонты власти… Да-да, так и не иначе. Теперь осталось найти нужные слова.

Дэл никогда ещё так не смеялся над письмами – до слёз. Запершись в воеводских покоях, он перечитывал грамоту снова и снова, то и дело судорожно складываясь пополам, давясь нестерпимым смехом и раскачиваясь от боли – давней и нынешней. Вытирал слёзы и вновь заходился над теми заветными словами, что были найдены для него главным палачом семьи ри Элей. Всего год назад он мог бы им поверить! Но теперь, благодарение Аргусу, глаза его стали зорче. Когда смех иссяк и высохли слёзы, он придвинул к себе Блюдце – принять предложенное.

Заклятия Никтусовых свитков дались ему легко, гораздо легче, чем гвардейские ветераны. С первым подношением Никтуса Дэл расправился за три дня, со вторым – за неделю, по пути в столицу. Труднее всего оказалось изображать прежнюю преданность старому магу. Теперь он хорошо понимал Аргуса, старавшегося избегать личных встреч с врагом.

Но, как ни странно, та неохота и настороженность, с какой бывший ученик шёл теперь на контакт, убедило самоуверенного вершителя судеб в успешном исходе задуманной интриги. Теперь, когда его главного соперника не стало, Никтус всё время пребывал в приподнятом настроении, ему хотелось быть снисходительным к слабостям самого молодого и своенравного из приверженцев Собора. Как раз так – со скрипом, словно в нежелании с избытком переплатить за оказанную поддержку, – и должен был, по мнению старца, вести себя, опасаясь подвоха, молодой неопытный воевода Порубежья. Когда Дэл, отказался было самолично явиться в капище Сварога на обсуждение Собором новой брони, а предложил вместо себя одного из своих тысяцких, Никтус откликнулся настойчиво, но мягко: