Последние врата

Дед повозился – спустил ноги, сел, оглаживая вытертый, облысевший тюфячок, прислушался. Ребята если и не спали, то притихли. Какой сон? Всё слышали. И то сказать… Нарочно прибыл. Видно, точно знает. С лица шибко спал. Глаза виноватые. Не спасу, говорит. Дед вздохнул и прилёг. Слева защемило, отдало в грудь – не продохнуть. Опять сел. И сучок в рёбра не давит, а бок ноет и ноет. Сколько лет сами спасались – проносило. Может, и пронесёт?.. Только переждать бы, и всё. Увести ребят, конечно, надо, инструмент унести…

Сторожко, чтоб не всколыхнуть боль в груди, дед Фёдор опять привалился к тюфяку, приткнул пятки к печурке, подумал: никуда уж я отсюда, верно, не уйду… Затих.

Не спал, дышал, мелко копошился ночной живностью лес. Мерно сопела, сонно всфыркивая, Пеструха. Кузнечика Федор сам отдал тому залётному иноземцу. В работу Кузнечик не шёл, упирался. Знающие ребята сразу сказали – боевой дракон растёт, даже холостить жалко. Кузнечик и даваться не думал! Охотник тот крепостной не забоялся, брался было подрезать, но тоже пожалел: цены, говорит, такому зверю нет…

Иноземец стоял тут с весны, из цанков – так ребята распознали, все дыры исходил. Облазит все щёлки, то бишь врата, вокруг каждой обнюхает, прощупает-простукает, и – на делянку, пахал вместе с ребятами на совесть, будь здоров. Ровно хотел доброй памяти оставить. С остервенением пахал… Хотя, конечно, всё больше вдоль дальних скал с проломами рыскал. Важнее его дела, понятно, нет. Хоть одним глазком родные места повидать… Сам дед с надеждой провожал его к тем дырам – авось и откроется ход. Не за те ли поиски их всех вскорости порешат?

Парень-то хороший, старательный. Даром, что цанк… Конечно, отдал. Теперь они с Кузнечиком далеко. Зверь – стрела, быстрый. Не жалко. Ну, разве что маленько. Так теперь как посмотреть… Пеструху-то на том островку средь былья и не видно. А Кузнечик, будто фонарик зелёный, – так и переливается на солнце, глаз не отвести. Да и в драку полезет, глупый. А так хоть жив останется…

Боль за грудной костью ожила. Дед Федя сел, боясь дохнуть. Потихоньку отпустило. Ребята начали похрапывать – сморило-таки. От печурки лилось ровное живое тепло. И дед, который раз, медленно опустился на топчан, прижимаясь грубыми пятками к её шершавому телу.

* * *

Чтец из Элта был, прямо скажем, неважный. Паузы он делал невпопад и читал монотонно, без выражения – под стать самому слогу пространного донесения.

"…Но последний лазутчик отслежен до Чуры. Группа захвата препятствовать его переправе не стала… Переправившись в полном составе, взяла врага в кольцо, вела до ночи, имея целью обнаружить конечный пункт его следования… Смотри на карте путь пять-девять… Однако ночью следы лазутчика были потеряны на подступах к Чёрным Болотам… Предположительно в квадратах… Предпринятые совместно с третьей и четвёртой карательными сотнями Зелёной дружины попытки оцепить и прочесать лес вокруг Болот оказались безрезультатны… Осмотрены квадраты… Попутно уничтожены восемь станов старателей, общей численностью в тридцать семь голов… Среди убитых лазутчик также не обнаружен…"

Серш, похоже, не слушал. Щекотал усы, украдкой любовался Петулией. Она, скучая, пропускала сквозь пальцы длинную нить прозрачно-голубых самоцветов. Была она по-домашнему простоволоса и босонога. Свои босы ножки она положила под столом на ноги Стара, и только эта скрытая от чужих глаз доверительная ласка позволяла ему терпеть нескромное внимание к ней щекочущего усы витязя. Владетельная чина, да приумножатся её владения, слушала очень внимательно. Время от времени – в самые долгие паузы Элта – она углублялась в изучение приложенной к донесению карты, переспрашивала, и Элт, не меняя интонации, читал непонятное ещё раз.

Старшина, на которого она то и дело озабоченно поглядывала, с отсутствующим видом чертил стрелочки – портил уже третью церу. Вид этот красноречиво говорил о недоверии. Не порубежной разведке, конечно, нет-нет, как можно… Аргус кого попало на захват не пошлёт. Но в цангов, шныряющих под Грядой, – вот хоть расказни его сию минуту… Отрешённо-несокрушимое недоверие это сквозило во всём облике старшины: "Ну, вот вам, пожалуйста! И куда ж он мог подеваться? И я что ж, должен к этим детским пряткам относиться серьёзно? Да ещё искать этого невидимку?.." Выразительно покачав головой, будто доводы донесения его так и не убедили, Лар взял четвёртую вощёную табличку и принялся городить по ней очередной частокол стрелочек.