Последний аккорд (СИ)

— Так почему вас распустили? — пристала Белль к старшему сыну.

— Без понятия. Позвони Авроре — спроси, — мягко произнес Адам, — А вы Криса ждете? И Эльзу… Здравствуйте, шериф!

— Привет, — кивнула Эмма и перевела взгляд на Лиама и его девушку.

— Криса, Криса, — пробурчал Голд.

После этого все обменялись запоздалыми ненужными приветствиями, а его бросило в жар, захотелось выйти из машины и избежать дальнейшего диалога со всеми окружающими. Он слабо улыбнулся жене, притворяясь, что все в порядке.

— А не легче ли перебраться в кофейню. — предложил Лиам и махнул рукой в направлении предполагаемой кофейни, о которой Голд имел крайне приблизительное представление.

— Это в «Тыквенную голову», что ли? — недоверчиво уточнила Эмма.

— У тебя к ним личные претензии? — осведомился Лиам.

— Да можно. У меня еда закончилась, — пожала плечами Эмма.

— Да сколько же в вас лезет! — Голд невольно выплеснул накопившееся за день раздражение.

— Румпель… — неодобрительно покосилась Белль, чем странным образом успокоила его, потому что это показалось ему довольно забавным.

Эмма же только рассмеялась. И они все решили перебраться в кафе, которое было спрятано в густых зарослях по ту сторону улицы. При взгляде на него Голд понял, почему никогда не бывал в нем: кафе напоминало гигантскую уродливую тыкву. Но внутри, несмотря на разнообразие оттенков оранжевого, было довольно приятно, тихо и чисто, пусть света и было маловато. Компания разместилась за большим столом у окна. К ним тут же подошла чересчур услужливая официантка и приняла заказ. Даже спустя много лет он помнил, что заказал каждый за этим столом. Сам он ограничился зеленым чаем, Белль — чашкой американо, Альберт заказал чай и тыквенный пирог, навязываемый на каждой странице объемного меню. Адам — сэндвич с индейкой, а Эмма и ее детишки по бургеру. Голд бы даже поспорил, что она не сможет его одолеть, но эта поразительная блондинка в итоге справилась с задачей быстрее, чем те, кто предварительно не сжевал целый пакет еды. Минут двадцать он просто наблюдал за тем, как сидевший рядом Альберт уныло ковыряет фирменное блюдо, явно не пришедшиеся ему по вкусу.

— Не желаешь? — предложил ему сын, придвинув тарелку с пирогом.

— Есть тыкву внутри огромной тыквы… — задумчиво протянул Голд. — Соблазнительная ирония, но нет.

— Мам, папа иронизирует и отказывается радоваться жизни, — шутливо наябедничал Альберт.

— Когда ты сам выбрал в жизни тыкву — не подкладывай ее другому, — ответила Белль, пряча улыбку за кофейной чашкой.

— А потом удивляются, почему я так сложно формулирую свои мысли.

— Потому что ты маленький зазнайка, который любит привлекать к себе внимание? — будничным тоном сказал брату Адам.

— Если бы я заучивал стихи, то зачитал бы нечто мятежное… — тоскливо вздохнул Альберт.

— Не силен я в притворстве, во лжи не хитер, Лицемерия света я чужд от природы., — маловыразительно процитировала Белль, — Для чего мне сносить ненавистный надзор, По-пустому растрачивать годы?

— Что-то вроде, — бесстрастно согласился Альберт. — Это кто?

— Байрон.

— Чудесно!

Дальше его семья не проронила ни слова, прислушиваясь к тому, как Мэлоди объясняет Эмме различия между морским волком и европейской мерлузой. Голд был точно уверен, что никогда не забудет описания этих рыб, а еще своих наблюдений. Он никогда не забудет устало-безразличного Альберта, который лишь притворялся таким, внимательного и вежливого Адама, который не в пример ему дипломатично держался с каждым, дергая себя за синий школьный галстук, и Белль, спокойную только снаружи. В ее чувствах и мыслях он был тогда отчего-то особенно заинтересован, но не мог спросить, пытался угадать сам. Голд всегда знал, что нужно ему, и хотел знать, что нужно ей, что она отчаянно ищет в своей жизни. Белль обернулась, взглянула на него с удивлением, увидев нечто, что не понимала. Ей не нравилось, когда она не могла его понять. В тот день она еще не раз так на него смотрела, а если сложить все за двадцать восемь лет брака, то могла выйти целая пропасть, над которой они как-то сумели возвести мост.

В самом конце посиделок в «Тыквенной голове» к их компании причалил Капитан. Их вражда совершенно прекратилась, и они могли беспрепятственно находиться в обществе друг друга. Даже взаимный «обмен любезностями» утратил свое очарование. Румпельштильцхен и Киллиан Джонс первыми отправились к школе, чтобы забрать своих маленьких первоклассников, и идти спокойно рядом друг с другом было более чем странно. Естественно, они ни слова не обронили и молча ожидали, изредка поглядывая друг на друга. Эльза, прелестная голубоглазая девочка, первая показалась перед ними и сразу побежала к поджидавшему отцу, бросилась ему на шею и поцеловала в щеку.

— Папочка! — восторженно верещала она.

— О! — радовался Крюк, — Зайка моя! Люблю тебя!