Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера

Далее следует встреча со старым раввином, с прихожанами маленькой синагоги, олицетворяющими собой подлинный дух иудаизма, и, наконец, Йосефу Шапиро становится ясно, куда именно он должен направить свой побег — он решает уехать в Израиль, в то государство, которое называет себя еврейским. Так возвращение к вере отцов становится для него одновременно и возвращением на землю своих предков, к истокам собственной веры и национальной истории.

* * *

Однако сразу, как только Иосиф Шапиро решает вернуться к религии предков, в его душе начинается вполне понятная ожесточенная борьба с самим собой.

С психологической точки зрения это вполне понятная борьба между его прежним и новым, только нарождающимся мировоззрением; между стремлением измениться и изменить свою жизнь и страхом перед этими переменами.

Еврейская традиция, которой, конечно, были хорошо знакомы все эти душевные муки человека, решившего «вернуться к ответу» всегда трактовала эту борьбу несколько иначе: как столкновение «йецер ха-тов» и «йецер ха-ра», «доброго» и «злого», духовного и материального начал, сидящих в каждом человеке. Если первое подталкивает человека к Богу, подсказывает, почему он должен выбрать путь возвращения к Нему, то, второе, напротив, стремится убедить его поставить желания своего тела выше всего остального, доказывает ему ненужность, бессмысленность духовного поиска.

Одновременно, утверждает эта традиция, в борьбу за душу такого человека вступают и некие Высшие силы.

Сам Бог тем или иным образом пытается прийти на помощь «раскаявшемуся», опекает его, подстраивает жизненные ситуации так, чтобы тот вновь и вновь убеждался в Его существовании и правильности избранного им пути. Вместе с тем Сатана, этот вечный Ангел-обвинитель, требует от Бога права испытать такого человека на прочность его раскаяния, и для этого внушает ему свои контрдоводы против такого шага, а заодно посылает ему различные соблазны, призванные сбить его с этого пути.

Но конечный выбор между этими двумя контрапунктами остается за самим человеком — и в этом-то и заключается провозглашаемая иудаизмом свобода выбора как главной силы, определяющей судьбу и каждого отдельного человека, и всего человечества в целом.

Башевис-Зингер, описывая бурю, бушующую в душе его героя, остается верен своему принципу метареализма. Все происходящее с Йосефом Шапиро можно объяснить как вполне естественными, рациональными особенностями человеческой психики, так и борьбой между мистическими силами Тьмы и Света — и пусть уже каждый читатель решает для себя, какое из этих объяснений является более верным. Главное же заключается в том, что он, во-первых, с потрясающей точностью, чрезвычайно убедительно описывает мысли и чувства своего героя, а. во-вторых, предоставляет читателю полный набор тех аргументов, которыми обычно оперируют как сторонники «возвращения к Богу», так и тех, кто относится к подобным «возвращенцам» с сарказмом закоренелых атеистов. И первый вопрос, который возникает в подобной ситуации и у самого человека, и у его окружения — это вопрос о том, насколько искренним является его обращение к Богу? Не минует этот вопрос и Йосефа Шапиро: