Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера

Дьявол доказывал: «Наверняка Циля уже ищет тебя, обрывает телефон, раскаивается в содеянном. Да, она спала с этим стариком профессором, но ведь это же была только минутная прихоть, или, возможно, месть за твои измены, или результат постоянной скуки…»

Выбор, перед которым оказывается Шапиро, предельно ясен: он может вернуться в свою прежнюю квартиру и прежнюю жизнь или продолжить свой побег к новой жизни. И он все-таки выбирает второе, когда едет в аэропорт Кеннеди, чтобы сесть на самолет, летящий в Израиль. И все его существование ликует от этой победы над самим собой и одновременно втайне осознает, что есть Некто, кто помогает ему сделать такой выбор:

«Евреи и прежде уезжали в Израиль, но это были другие евреи, в других обстоятельствах. Я сидел в зале ожидания, пораженный тем, что со мной происходило, недоумевая, откуда у меня взялись в силы, чтобы совершить такой поступок. Конечно, я прошел через множество испытаний, пережил немало опасностей во время войны, но тогда я действовал по необходимости, гонимый голодом и страхом. Теперь же я руководствовался только своей свободной волей. Еврей во мне внезапно взял верх над язычником».

В этот момент Шапиро и ждет самое главное испытание — встреча с Присциллой. Присцилла летит в Израиль к своему жениху, но одновременно не прочь завести любовную интрижку с незнакомцем в дороге и получить от нее плотское удовольствие, так как, будучи в курсе всех социальных, философских и прочих современных теорий, она, как и до недавнего времени Иосиф Шапиро, убеждена, что институт семьи безнадежно устарел. Типичная ассимилированная еврейка, она не только ничего не знает о своем еврействе, но и не желает знать, даже стыдится его…

Но Присцилла — и это, вне сомнения, ясно любому знакомому с еврейской традицией читателю — это еще и дьяволица Лилит, жена князя Тьмы Асмодея, Великая Соблазнительница, способная принимать обличье любой женщины. Не случайно, когда Шапиро дает себе слово не заговаривать с соседкой по креслу, та заговаривает с ним первой. Не случайно она как бы ненароком забирает у него священную нравоучительную книгу «Путь праведника». При этом Зингер со своим героем обращает внимание на то, что «ее острые, словно птичьи коготки, были покрыты лаком кроваво-красного цвета» и сразу после этого следует фраза: «что-то подсказывало мне, что не стоило давать ей эту книгу».

Острые, словно птичьи коготки, покрытые кроваво-красным лаком, вызывают в памяти классические образы женщин-хищниц, каковой Присцилла, вне сомнения, является. Но ведь птичьи лапки с острыми коготками — это еще неотъемлемая внешняя примета бесов в еврейской демонологии! Да и, как заметит потом Шапиро, зубы у нее были в ярких пятнах помады (или все-таки — крови?!).

И то ли Присцилла, то ли Лилит добивается своего — герой повести буквально чувствует, как поддается ее чарам, как отступают назад все его недавние благие намерения, и вот он уже ласкает ее колени…

Сатана и Лилит могут торжествовать: новоявленный «раскаявшийся» угодил в расставленную ему ловушку. И, сознавая всю тщетность своих усилий стать чище и лучше, Шапиро уже готов купить в Риме билет обратно, в Нью-Йорк.

Но в строгом соответствии с законами еврейской мистики, Бог в эту минуту останавливает Искусителя и требует дать человеку еще один шанс, напомнив ему о том мире, в который он совсем недавно стремился и от которого так легко отказывается:

«Внезапно мимо прошел какой-то мужчина. У него были окладистая борода, пейсы, на голове широкополая шляпа, под пальто традиционная одежда с кистями. Моя соседка взглянула на него и усмехнулась. В ее взгляде сквозило недоумение и презрение…»

Иосиф Шапиро мгновенно разгадывает поданный ему Свыше намек: