Последний бой Йони

Йони объявил вооруженным силам Части, что вскоре они полетят в Шарм, а оттуда через некоторое время — в Энтеббе. В этот промежуток времени собираются члены правительства, объяснил он, и решают, утвердить или нет операцию. Он добавил несколько руководящих указаний, касающихся операции, но самые главные напутственные слова солдатам оставил напоследок, до Шарма.

Уже поднявшись к себе во второй самолет, Шауль Мофаз, командующий силами круговой обороны, окончательно договорился с пилотом Нати о световой сигнализации, с помощью которой Нати даст знать, когда разомкнуть цепи, открыть двери и т. п. Откладывать такого рода согласования на последний момент было, конечно, очень нетипично как для авиации, так и для Части, но они наконец впервые смогли поговорить.

В это время в Лод прибыли Шимон Перес и начальник Генштаба. Они ушли с совещания министерской группы, чтобы присутствовать при вылете вооруженных сил. Перес рассказывает в своей книге, что в Лоде к нему тут же обратились командиры отрядов с вопросом: утвердит ли правительство операцию? Дан Шомрон сказал Пересу: «Шимон, не беспокойся, все пройдет благополучно». «А Йони, — рассказывает Перес, — подошел, чтобы пожать мне руку и сказать, что план — на все сто»[70]. Перес и Гур побыли в Лоде несколько минут и поспешили вернуться в Тель-Авив, где должно было начаться заседание правительства.

Йони и Ави еще успели поговорить о новых разведывательных данных и их значении. «Поступил новый материал с разных сторон, — рассказывает Ави, — поговорили и об этом, а под конец — уже вот-вот начнут подыматься на самолеты — Йони мне сказал: „Лети со мной до Шарма“. Я говорю: Йони, я здесь без ничего [без патронташа и оружия], а ты мне говоришь: лети до Шарма? Из Шарма вы улетите, а я останусь? Это не годится. В конце концов я убедил его, что нет смысла мне лететь с ними до Шарма. Пошел с ним к машине, чтобы взять его патронташ и сумку со снаряжением. (Йони просил при этом шофера Части, который привез их в Лод налить воду во фляжки, поскольку не успел этого сделать раньше, и попрощался с ним.) Договорились, что я возьму к себе его машину и вернусь с ней в Лод завтра утром, чтобы забрать Йони назад в Часть после операции.

Пожали друг другу руки… и я пожелал ему успеха. При этом я почувствовал, думаю, что и он тоже, — что это не просто рукопожатие, что оно значительнее, чем при обычном прощании. На лице его была улыбка — не веселая, а многозначительная улыбка. Он еще успел мне сказать: „Сделай все, как мы договорились, чтобы не упустить время в другом деле“».

Янош тоже попрощался там с Йони. «К себе в самолет Йони поднялся последним. Я стоял у входа в самолет. Обменялись рукопожатием. Я ему сказал: „Не беспокойся — если что-то случится, мы позаботимся о вдовах“. Конечно, это было сказано больше в шутку, чем всерьез. Я не думал о том, что он погибнет, не вернется. Ни в коем случае не промелькнуло даже на миг сомнение в том, что он уцелеет. Он мне сказал: „Будет порядок, и передай ей привет“. Или: „Береги ее“, — что-то в этом роде, подразумевая Брурию. Это, по сути, была последняя наша встреча».

В тринадцать двадцать по очереди вылетели четыре самолета «геркулес» и с ними пятый, взятый в Шарм в качестве запасного. Пять самолетов взлетали с промежутком минут в пять и в разных направлениях, чтобы не создалось впечатления, что готовится акция, связанная с определенным объектом. На некотором расстоянии от Лода все повернули на юг, в направлении Синая. Отрезок пути до Шарма первый самолет вместо Шани вел Рам Леви для дополнительной тренировки в вождении самолета, который он давно не пилотировал. Перед взлетом обнаружились отдельные неполадки в системах, хотя Шани позаботился о том, чтобы отремонтировать четыре предназначенные для дела самолета и заменить или исправить в них любую ненадежную деталь. Неполадки были быстро ликвидированы, но у Леви осталось неприятное чувство.