Последний бой Йони

Но они были не в Лоде, а во враждебном окружении, на виду у каждого, кто потрудился бы взглянуть в их сторону, защищенные только фактором внезапности своего появления. На своем месте в джипе Илан чувствовал себя в световой ловушке из-за включенных фар, которые всем объявляли о его присутствии и к тому же бросали свет на машины, идущие впереди. Рядом с ним в джипе сидел Амир. Он смотрел на едущих в колонне людей — расстояние между ними и их целью быстро сокращалось — и думал: кто из них через пять минут еще будет стоять на ногах? В этом джипе сидел также Шломо. Он различал тусклые огни, поблескивающие вдалеке, со стороны старого терминала, и напряженно вслушивался. Привычный по прошлым акциям к выстрелам и взрывам, предвещающим недоброе, он ожидал в любой момент и здесь услышать стрельбу, которая означала бы, что в терминале начали истреблять заложников. Но тишина пока что сохранялась.

Всего минуту они ехали до начала подъездного пути, ведущего прямо к боковой части старого терминала. Амицур просигналил «налево» перед тем, как повернул руль и въехал на подъездной путь. Важно было, чтобы в любом угандийце, который мог скрываться в темноте, за пределами света автомобильных фар, оставалось хотя бы зерно сомнения на их счет, чтобы он первым не открыл по ним огонь и не задержал их. Силуэты старого терминала и особенно высокой и более близкой контрольной башни все отчетливее выступали перед ними.

В начале подъездного пути, сразу после поворота, из темноты вдруг вынырнули в свете фар «мерседеса» двое угандийских часовых. В голове Пинхаса мелькнули, как вспышка, двое других «часовых», выставленных Йони прошлой ночью во время учения-модели, и в этот момент Пинхас понял; операция удастся.

Часовой слева снова пропал в темноте, а правый остался на месте, на виду. Он вел себя точно по образцу, который утром представил Йони Амнон Халивни: двинулся к «мерседесу», потопав ногами и, издав предупредительный крик, поднял ружье к плечу и прицелился в машину. Раздался металлический лязг затвора. Почти всем было ясно, что часовой угрожает им: требует остановиться и удостоверить свою личность, иначе он будет стрелять. «Один угандиец поднял ружье, прицелился и крикнул: стой», — рассказывает Муки, а Рани Коэн добавляет: «Часовой приготовился стрелять… поднял ружье к плечу. Я был уверен, что он собрался стрелять». «Мерседес» находился метрах в двадцати от угандийца. Йони приказал сидевшим у окна приготовить пистолеты с глушителями к действию. Именно такого развития событий ожидали в Части. По правилам, им следовало прежде всего попытаться преодолеть препятствие, потихоньку нейтрализовав угрожающего им часового. «Нет у меня ни тени сомнения, что в этот момент надо было открыть по часовому огонь», — отмечает Амир. Йони приказал Амицуру приблизиться к часовому слева, немного уменьшив при этом скорость; и для того, чтобы успокоить угандийца — пусть подумает, что к нему приближаются с целью удостоверить свою личность, — и для того, очевидно, чтобы обеспечить точность прицела пистолетов. Они приблизились к темному силуэту часового, по-прежнему направляющего на них оружие. Вопреки плану и тому, чему учили в части, Муки в последний момент крикнул: «Не стреляйте!» — поскольку не верил, что черный солдат откроет по ним огонь. Но у Йони не было колебаний по поводу того, как надо действовать. (Вера Муки была основана на знакомстве с угандийцами, на предположении, что черные не спешат стрелять в белого человека. Подход Йони, укрепившийся после разговора в Лоде с Амноном Халивни, был иным: от угандийцев исходила опасность, Йони действовал в реальной ситуации и соответственно инструктировал бойцов. К тому же угандиец в темноте видел в основном машины, их фары слепили его, поэтому он едва ли понимал, по крайней мере до последнего момента, что перед ним — белые люди.) Когда «мерседес» миновал часового, на расстоянии нескольких метров от него Йони отдал приказ стрелять. Часовой, похоже, был удивлен тем, что происходит, а Йони и Гиора, сидевший позади Йони на среднем сиденье, возле правого окна, выстрелили в часового из пистолетов с глушителями, своевременно выставленных в окна. Часовой отпрянул, закачался, но, видимо, был только ранен, но не обезврежен.