Последний день

– Да. Это то, что заставляет ходить, но не ходит, то, что меняет, но не изменяется, то, что укрывается вещами от вещей и открывается всему, что освобождается от этих самых вещей. Оно есть ты, а ты есть оно. Оно – повелитель времени.

– Разве я могу повелевать временем?

– Можешь. Ты можешь пройти в лодке против течения реки времен и достичь не-места и не-времени, как и Того, у Кого нет начала или конца.

Он на минуту умолк.

– Посмотри на меня хорошенько, – сказал он снова. – Как ты меня видишь?

– Вижу хорошо. Одна половина твоего тела – белая, а другая – черная.

– Значит, ты не можешь пока грести против течения времени. Тебе не добраться до не-места и не-времени, пока ты видишь меня раздвоенно.

Я не понимаю, что говорит этот человек, и в то же время боюсь признаться ему в этом. Да и какой смысл в его пространных объяснениях, если я их не пойму, во всяком случае, сейчас. Поэтому я умолкаю.

Внезапно поток лодок обрывается. На середине реки появляется суденышко, отчаянно плывущее против течения. Я присматриваюсь к двум мужчинам, что не покладая рук весело работают веслами. Наконец, я могу их разглядеть… Господи, это же Хишам и Не-Именуемый!.. Я вскакиваю на ноги, выставляю вперед руки, готовясь к прыжку в лодку, идущую к устью времен, и что есть силы кричу:

– Хишам! Возьми меня с собой!

Стоит ли говорить, что я проснулся в холодном поту и с бешено колотящимся в груди сердцем.

Час двадцать второй

ʼУмм Зайдан тихо стучит в мою дверь. Она боится, что я просплю прибытие самолета Руʼйа, и вместе с тем хочет хоть как-нибудь искупить вину целых двадцати часов, лишивших меня даже привкуса сна.

– Извини, сынок, извини. Сердце не позволяет мне тебя будить, но оно же просто не может представить себе, что ʼУмм Хишам прибудет в аэропорт и не увидит там ни тебя, ни сына… Ах, как я хотела бы оказаться там с вами обоими! Я хочу увидеть, как госпожа Руʼйа обнимает своего выздоровевшего мальчика… Этого мы не достойны. Этого я не достойна.

– ʼУмм Зайдан, не говори глупостей. Ты, конечно же, можешь поехать с нами.

– Ни в коем случае! Я должна успеть прибраться дома, украсить все цветами и гирляндами, приготовить вам ужин. Недаром я с полудня стою у плиты!.. К тому же негоже встречать госпожу Руʼйа закрытыми воротами. Я должна остаться дома и встретить его хозяйку у больших ворот… Как же я соскучилась по госпоже Руʼйа, Боже мой!

– Как хочешь, ʼУмм Зайдан.

– Так велит долг, сынок. Но… разве Хишам не должен был уже прийти с прогулки?

– Хишам ушел на речную прогулку. Ему еще предстоит увидеть устье этой длинной реки.

– Какой реки?

– Реки времен.

– Я никогда не слышала, чтобы кто-либо говорил о такой реке. Она проходит через нашу страну?

– Да. Как и через все другие страны.

– И зачем Хишаму доходить до ее устья?

– Чтобы понять, откуда взялись семечко и арбуз, бык и блоха, деревенский голова и ʼУмм Зайдан; чтобы узнать, зачем люди рожают, размножаются и умирают; чтобы отличить белую сторону вселенной от черной.

– Чтобы стать кем-то, подобным Богу? Упаси Господь! Это неверие, это безумие! Поспеши уж, доктор, и найди ему жену, тогда его мозги встанут, наконец, на место. Все юноши в его возрасте теряют разум… Жени его, и побыстрее. Любая девушка почтет за счастье выйти за него замуж, хоть сама дочь султана… Никак эта речная прогулка не выходит из моей головы. Жени его, доктор, жени.

– Ты слышала что-нибудь о темном тоннеле, ʼУмм Зайдан?

– Каком тоннеле?

– Тоннеле, из которого выходит жизнь и в который входит смерть. Хишам вышел из него, а вот я, Руʼйа и все другие существа останемся там.

– Не понимаю, хоть убей, не понимаю. Ты, наверное, говоришь по-турецки… Я считаю, что Хишаму пора жениться. Последнее слово, конечно же, за тобой и за его матерью…

– Посмотрим, ʼУмм Зайдан, посмотрим.

– Вообще, пошли за ним кого-нибудь. Эта река, она где находится? Далеко отсюда?

– Да. Очень далеко.

– Пошли кого-нибудь за ним. Окажи услугу его матери, которая, наверняка, ужасно по нему соскучилась.

– Посмотрим, ʼУмм Зайдан, посмотрим.

– Непременно, непременно пошли! Ее не было здесь целый год! Ее должен встретить любимый сын!

– Посмотрим. Посмотрим.

ʼУмм Зайдан вышла из комнаты, хоть я и не желал этого, так как боялся оставаться наедине с самим собой. Моя наглая душонка, которая до вчерашней ночи непонятно где свободно блуждала, завернулась теперь в тысячи покровов. До того, как услышать полуночный голос, я спокойно плыл по великой реке, подобно мириадам других живых существ, и ждал, пока на мне высохнут добрые и злые брызги от ее волн. Я собирал блага и пытался увернуться от несчастий. Еще вчера, заговори со мной кто-либо о черном тоннеле, где исчезает все сущее, я рассмеялся бы ему в лицо и поменял бы тему разговора, увлекшись «текущими проблемами часа».

Сейчас же, раз увидав этот тоннель собственными глазами, я хочу только одного: узнать, есть ли в моей душе хоть что-то неизменное, непреходящее. Как мне познать эту тайну? Как мне спастись от перемен и их времен?