Последний долг

Бонни

Никому не интересна история грешницы. Или история злодейки. Или негодяйки.

По-настоящему, никого не заботили ни мои планы, ни цели.

Не было понимания того, что мои действия проистекали из любви, во имя семьи и преданности тем, кем я дорожила.

Делало ли это меня ужасным человеком?

Разве я могла поставить интересы совершенного незнакомца превыше тех, кого любила и о ком заботилась?

Люди поступали так постоянно.

Убивали ради самозащиты или ради защиты любимых. Охотно забывали заповеди в угоду своих взглядов, стирали границы того, что приемлемо, а что нет.

Я была ничем не хуже.

Те, кто меня знал, понимали мою страсть и цели. А те, кто не знал… Что ж, мне было откровенно наплевать, что они думали.

В каждой истории редко было лишь две стороны, и за свою долгую жизнь я пришла к пониманию этого. В каждой истории было множество сторон. Как множество страниц в увлекательной книге. Бесконечная борьба, в которой люди выбирали истину по душе, рождая споры и трения. Иногда выбор делался по понятным причинам, безо всякого основания или сгоряча, просто… так было нужно.

Усвоив эту простую истину, я поняла, что моя собственная империя должна работать согласно этому же принципу.

Не было правильного или неправильного.

Не было чёрного или белого.

И эти два простых довода вели меня по жизни.

Мотивы моих поступков были понятны, для меня, по-крайней мере. То были мои мечты. И по счастливой случайности, обладая силой и авторитетом, я могла навязывать их другим.

Права ли я? Зависит от того, кого спросить.

Или я неправа? На мой взгляд, нет.

А это было самое важное.

Я свято верила в то, что делала. И я любила свою семью. И я упивалась властью и болью от несчастий, которые могли доставить мои близкие. И я отдала всё, чтобы моя семья процветала.

Всё началось в тот день, когда Альфред «Игл» Хоук попросил моей руки. В тот день, когда он преклонил колено, я поняла, что моя жизнь в рамках, принятых обществом, закончена. Я ненавидела весь этот этикет и изящные манеры воображал на светских раутах, мнящих себя принцессами. А с эгоистичными козлами, которые, имея всего одно поместье, предлагали стать чуть ли не рабыней, считая это заботой, я вообще не связывалась.

Они идиоты.

Это было похоже на тюремный срок, и делить камеру с преуспевающим средним классом мне совсем не улыбалось.

Сама я происходила из знатного рода. Уоррены владели большей частью Южного Хэмптона и большим парком для оказания грузоперевозок различных товаров. В основном чужих товаров, и этот факт мне не нравился. И не нравилось мне то, что своим бизнесом мы помогали другим встать на ноги и укрепить своё положение в мире.

Это означало делить ресурсы, а делиться я не любила.

Только я и мои кровные родственники должны процветать, остальные ― нет, и я в это свято верила. Всё просто.

Привыкнув к своему новому положению в обществе и авторитету, я решила отказаться от старого имени ― Мелани, и взять новое ― Бонни.

Бонни Хоук возродилась из пепла Мелани Уоррен.

Став настоящей женой и опорой.

Забеременев первенцем, Питером, я поклялась, что только из-за него мне нужно работать плечом к плечу с Альфредом, обретая больше власти. Тяжёлый и самоотверженный труд не пугали меня, в отличие от неудач и бедности. Посему я сделала всё от себя зависящее для моего мужа. Я сделала его великим. Непревзойдённым.

Однажды ночью Альфред поведал мне о «Долге по наследству», но чтобы он объяснил мне, что это значит, потребовалось несколько лет. Жёнам мужчин Хоук не полагалось вмешиваться в дела с так называемым «Долгом», но Альфред был моим, и если бы я могла возвеличить его ещё больше, я бы сделала это без раздумий.

Затем бог вознаградил нас ещё одним сыном ― Брайаном. Судьба улыбалась нам, гарантируя нашим детям грандиозность будущих вершителей судеб и вселенных, которые я помогла бы им создать.

И как-то, одной ненастной ночью, перебрав с коньяком, Альфред рассказал мне, как заявил права на Уивер до того, как встретил меня. Он востребовал несколько долгов, но не смог исполнить последний. Он не надел «Страдалицу Уивер» ей на шею и солгал об убийстве женщины, дабы сохранить лицо перед потомками.

Он отпустил её, сказав бежать. Прятаться. А сам закопал пустой гроб, сделав вид, что востребовал долг до конца, скрыв правду в болоте.

Глупый ублюдок.

Такую слабость я не приемлела и потеряла всякое уважение к мужу, увидев, кто он был на самом деле ― слабаком. Посему переехала из его спальни в другое крыло дома. Терпеть его нежелание обеспечить нашим сыновьям великое будущее я больше не собиралась. И несколькими годами позже я не оплакивала его кончину от рака лёгких. Я отпраздновала его смерть.

Настало моё время торжествовать. Хотя, возможно, кто-то будет считать иначе.

Питер пошёл в отца ― трудолюбивый, преданный и добрый. Я искренне надеялась, что он сможет стать достойной заменой и наследником, но постепенно мнение моё переменилось.