Последний довод королей

Дождь стих, став мелкой моросью. Через низкие облака пробивалось мерцание затухающего солнечного света, и снова можно было рассмотреть лагерь Бетода, его грязный ров, штандарты и шатры, расставленные по долине. Ищейка прищурился и решил, что видит нескольких человек, которые стояли впереди и наблюдали, как дикари с востока бегут назад. На чём-то блеснуло солнце. Может, подзорная труба — такие используют в Союзе, только смотрят обычно не в ту сторону. Ищейка подумал, не там ли Бетод — высматривает, небось, как всё происходит. Это как раз в духе Бетода, заполучить подзорную трубу.

Он почувствовал, как большая рука хлопнула его по плечу.

— Мы задали им жару, вождь, — прогремел Тул, — и неплохо!

Это несомненно. В грязи у основания стены валялось много мёртвых дикарей с востока, и многих раненых тащили их соратники, или они сами медленно и мучительно ковыляли к своим позициям. Но и на стене сегодня полегло немало. Ищейка видел кучу грязных трупов в задней части крепости, где их готовились закопать. Слышал, как кто-то кричал. Жёсткие и отвратительные крики, какие издаёт человек, когда нужно отнять ему руку или ногу, или когда ему её уже отрубили.

— Задали жару, да, — пробормотал Ищейка, — но и они нам тоже наподдали. Не уверен, сколько таких ударов мы ещё вынесем. — Бочки, в которых лежали их стрелы, уже наполовину опустели, и камни тоже кончались. — Надо бы послать парней, чтобы пошарили среди мёртвых! — крикнул он через плечо. — Добыть, что можем, пока можем!

— В такие времена не бывает слишком много стрел, — сказал Тул. — Мы нынче поубивали порядком этих криннских сволочей, думаю, копий у нас сегодня будет больше, чем было утром.

Ищейке удалось выдавить улыбку.

— Мило с их стороны притащить нам то, чем можно сражаться.

— Ага. Думаю, они быстро соскучатся, если у нас кончатся стрелы. — Тул рассмеялся и хлопнул Ищейку по спине сильнее обычного — так сильно, что зубы застучали. — Отлично справились! Отлично! Мы всё ещё живы, так ведь?

— Некоторые живы. — Ищейка посмотрел вниз на труп человека, который умер в башне. Старый воин, волосы в основном седые, грубо сделанная стрела в шее. Не повезло, вот как бывает, словить стрелу в такой мокрый день, как сегодня. Но можно не сомневаться, в бою получишь и везение и невезение в полной мере. Ищейка хмуро посмотрел на темнеющую долину.

— Где, чёрт возьми, этот Союз?

По крайней мере, дождь прекратился. Надо радоваться таким мелочам жизни, как дымный костерок после дождя. Надо радоваться мелочам, когда любая минута может быть твоей последней.

Логен сидел перед своим чахлым огоньком и мягко потирал правую ладонь. Она натёрлась около пальцев, порозовела и не гнулась, оттого, что целый длинный день сжимала грубую рукоять меча Делателя. Вся голова была в синяках. Порез на ноге немного горел, но Логен по-прежнему мог нормально ходить. Всё могло кончиться куда хуже. Сегодня хоронили больше шестидесяти человек, складывали в ямы по дюжине, в точности, как и предсказывал Круммох. Шесть десятков, если не больше, вернулись в грязь, и вдвое больше ранены, и многие тяжело.

Логен слышал, что Доу у большого костра ворчливо рассказывал, как проткнул какому-то восточному дикарю яйца. Слышал грохот смеха Тула. Логен уже не чувствовал себя частью всего этого. Может, он никогда и не был. Группа людей, с которыми он сражался, и которых победил. Жизни, которые он сохранил, без каких-либо разумных причин. Люди, которые ненавидели его хуже смерти, но были вынуждены идти за ним. Вряд ли они были его друзьями больше, чем Трясучка. Возможно, Ищейка оставался его единственным настоящим другом во всём Земном круге, и даже в его глазах время от времени Логену чудился тот старый след сомнения, тот старый след страха. Он подумал, увидит ли он этот страх сейчас, когда Ищейка вышел из темноты.

— Думаешь, они нападут ночью? — спросил он.

— Рано или поздно он нападёт в темноте, — сказал Логен, — но думаю, оставит это на то время, когда мы устанем посильнее.

— Ты можешь устать ещё сильнее?

— Думаю, это нам предстоит выяснить. — Логен скривился, почесав ноющие ноги. — На самом деле кажется, что всё это говно раньше было легче.

Ищейка фыркнул. Не засмеялся, на самом деле. Скорее дал Логену понять, что услышал.

— В памяти есть какая-то магия. Помнишь Карлеон?

— Конечно помню. — Логен посмотрел на обрубок пальца и сжал кулак, который выглядел, как и всегда. — Удивительно, насколько всё тогда казалось простым. За кого ты сражаешься, и почему. Это меня вообще никогда не волновало.

— Меня волновало, — сказал Ищейка.

— Да? Надо было сказать что-нибудь.

— И ты бы послушал?

— Нет. Наверное нет.

Они посидели с минуту в тишине.

— Думаешь, мы переживём это? — спросил Ищейка.

— Может. Если Союз покажется завтра, или послезавтра.

— Думаешь, они покажутся?

— Может. Мы можем только надеяться.

— Надежда в жизнь ничего не воплощает.

— Обычно даже наоборот. Но каждый день, пока мы живы, у нас есть шанс. Может, в этот раз сработает.

Ищейка хмуро посмотрел на пляшущие языки пламени.

— Слишком много "может".

— Это война.