Последний довод королей

Но ни у кого из охваченной благоговейным трепетом толпы на набережной не могло возникнуть ни малейших сомнений, кто находился в центре внимания. Впереди плавно скользила принцесса Тереза: высокая, стройная, невозможно царственная, изящная, как цирковая танцовщица и статная, как императрица из легенд. Её чистейшее белое платье было вышито блестящим золотом. Её мерцающие волосы были цвета отполированной бронзы, а на бледной груди сверкала и искрилась на ярком солнце цепочка с бриллиантами пугающего размера. В этот миг Жемчужина Талина и впрямь соответствовала своему имени. Тереза выглядела такой чистой и ослепительной, гордой и блестящей, суровой и прекрасной, как безупречный драгоценный камень.

Как только её ноги коснулись камней, толпа взорвалась шумными овациями, а из окон зданий высоко наверху полились хорошо организованные водопады цветочных лепестков. И так она с королевским достоинством приблизилась в сладко пахнущей бело-розовой дымке по мягкому ковру к Джезалю, властно держа голову и горделиво сцепив руки перед собой.

Назвать это захватывающим дух прибытием было бы сказочным преуменьшением.

— Ваше августейшее величество, — прошелестела она и склонилась в реверансе, каким-то образом умудрившись при этом заставить его чувствовать себя простолюдином. Позади неё все дамы последовали её примеру, а стражники с безупречной слаженностью низко поклонились. — Мой отец, великий герцог Орсо Талинский, шлёт свои глубочайшие извинения, — она поднялась и снова встала идеально прямо, словно её поддерживали невидимые струны, — но неотложные дела в Стирии не позволяют ему присутствовать на нашей свадьбе.

— Вы — всё, что нам нужно, — прохрипел Джезаль, и тихо ругнулся мгновением спустя, поняв, что полностью упустил должную форму обращения. В этих обстоятельствах было несколько сложно мыслить ясно. Сейчас Тереза оказалась даже более поразительной, чем годом ранее, когда он видел её в прошлый раз на празднестве в его честь. Тогда она яростно спорила с принцем Ладиславом. Воспоминание о её злобных криках не сильно его подбодрило, но с другой стороны и сам Джезаль вряд ли был бы очень рад, если бы перед ним маячила перспектива выйти замуж за Ладислава. В конце концов, принц был полным ослом. Джезаль же совершенно другой человек, и несомненно мог рассчитывать на другое отношение. Как он надеялся.

— Прошу вас, ваше высочество, — и он протянул ей руку. Она положила на неё свою ладонь, которая весила, казалось, меньше пёрышка.

— Ваше величество оказывает мне слишком большую честь.

Копыта серых лошадей стучали по мостовой, колёса кареты плавно крутились. Они поехали по аллее Королей, эскадрон рыцарей-телохранителей скакал по обеим сторонам от них, блестели доспехи и оружие. Каждый шаг огромной главной улицы был заполнен восторженными простолюдинами, из каждой двери и каждого окна выглядывали улыбающиеся подданные. Все вышли поприветствовать своего нового короля и женщину, которая вскоре станет их королевой.

Джезаль знал, что выглядел рядом с ней, должно быть, полным идиотом. Неловким, низкорожденным, невоспитанным болваном, у которого нет ни малейших прав делить с ней экипаж — если только она не захочет использовать его в качестве подставки для ног. Никогда в своей жизни он ещё не чувствовал себя настолько приниженным. Он не мог поверить, что женится на этой женщине. Сегодня. Его руки дрожали. Сильно дрожали. Возможно, какие-нибудь искренние слова могли бы помочь им обоим расслабиться.

— Тереза… — Она продолжала надменно махать толпе. — Я понимаю… что мы совсем друг друга не знаем, но… я бы хотел вас узнать. — Единственным знаком того, что она его услышала, стало лёгкое подрагивание губ. — Я знаю, что всё это, должно быть, явилось для вас ужасным потрясением, как и для меня. Я надеюсь, если есть что-то, что я мог бы сделать… как-то облегчить …

— Мой отец считает, что этот брак лучше всего послужит интересам моей страны, и обязанность его дочери — подчиниться. Те из нас, кто рождён для высокого положения, давно подготовлены к подобным жертвам.

Её идеальная голова на идеальной шее плавно повернулась, и Тереза улыбнулась. Быть может, улыбка получилась слегка принуждённая, но оттого не менее лучезарная. И сложно было поверить, что такое гладкое и безупречное лицо может быть сделано из мяса, как и у всех остальных людей. Казалось, оно сделано из фарфора, или из отполированного камня. Постоянным, магическим удовольствием было смотреть, как оно двигается. Джезаль раздумывал, тёплые эти губы или холодные. Ему очень хотелось бы выяснить. Она наклонилась к нему поближе и мягко положила ладонь на его руку. Тёплая, несомненно тёплая, и мягкая, и совершенно точно сделанная из плоти.

— Вам на самом деле лучше махать, — прошелестела она, и её голос звучал, как стирийская песня.

— Э-э-э, да, — прохрипел он, и во рту у него сильно пересохло, — да, разумеется.