Последний год жизни Пушкина

Г-жа Друсовцева — г-же Евдокимовой.

Из Петербурга в Псков. 3 февраля 1837.

65[685]

Из дневника саратовского гимназиста А. И. Артемьева

12 февраля. Здесь в Саратове получили известие о дуэли А. С. Пушкина, известного прекрасного поэта. Толкуют различно; среднее пропорциональное: какой-то гвардеец ездил к его жене; он подозревал, но гвардеец открылся, что он влюблен в его свояченицу, сестру жены А. С., и просил ее (жену А. С.), чтоб она поговорила своей сестре об этом. Что долго думать? Веселым пирком, да за свадебку <…> Но после свадьбы А. С. застал гвардейца у жены своей и вызвал его. Гвардеец убит; А. С. смертельно ранен <…>

18 февраля. Смерть А. С. Пушкина и здесь занимает некоторых, в том числе и меня. Невольно призадумаешься при смерти важного лица. Это был вельможа русской словесности!.. Спрашиваешь: кто заступит его место? И не знаешь, что отвечать! <…> Мир, мир праху твоему!..

Сны замогильные непонятны людям!

Когда-то явится другой Пушкин?!

Когда похоронили, то народу было премножество. 2 февраля у саксонского посланника был бал, но не танцевали из уважения к горести русских…

14 марта. <…> Увы! Пушкин под конец был не то, что прежде <…> После красноречивого сильного возражения, угрожения «Клеветникам России» он умолк, оглушенный шумом «Бородинской годовщины». Изредка он брался писать, но с каким-то небрежением, и его последние стихотворения некрасивы <…> Один «Гусар», да еще «На выздоровление Лукулла» несколько лучше последних его стихотворений. <…>

Кстати, здесь носится слух, будто какой-то капитан написал стихи на смерть А. С. и зацепил там вельмож: его отправили на Кавказ.

66[686]

Из дневника М. А. Кожевникова, прапорщика лейб-гвардии Измайловского полка

Генварь

27 среда. Пушкин был на дуэли с Дантесом, усыновленным Экерна посланника. Пушкин смертельно ранен в живот, Дантес легко в руку. Секунданты у Пушкина Данзас и Дантеса Даршиак. Пушкин просил государя не оставить семью его и простить секундантов. Государь написал записку покровительство [вать?] и советовал ему приобщиться (отеческий поступок!). Пушкин, умирая, приобщился и сказал громко, что умираю — я бы всегда принадлежал государю — жену не обвинял и просил Данзаса не мстить Дантесу. Я, говорит, помирился с богом и простил всем.

29 пятница. В 2 часа 45 минут скончался А. С. Пушкин — после его смерти посещали его тело почти все любители русской словесности и многие жители Петербурга, но никто не видел его супруги, она больна.

30 суббота. Списал его портрет в гробе художник — и сняли алебастровую маску, отливали в Академии.

31 воскр. Вечером в 12-ть часов тело Пушкина перевезли в Конюшенную церковь — под наблюдением полиции.

Февраль

1 понед. В церкви Конюшенной было отпевание тела П., причем был весь дипломатический корпус, посланники и министры в лентах, на площади стечение народа. Гроб поставили в подвал, и народ от окошка почти не отходил.

2 вторн. В ночь увезли его тело в Псковскую губернию Опочецкий уезд, в 12 верстах от его имения в Святогорском монастыре погребен.

10 пятн. Дантеса лишили чинов и русского дворянства и выслали сегодня с этапной командой до Калиша, а оттуда за границу с солдатским паспортом — а Данзасу 2-х месячный арест в наказание. <…>

67[687]

Пуля, сразившая Пушкина, нанесла ужасный удар умственной России. Она имеет ныне отличных писателей; ей остаются Жуковский, поэт, исполненный благородства, грации и чувства; Крылов, басенник, богатый изобретением, неподражаемый в выражении, и другие; но никто не заменит Пушкина. Только однажды дается стране воспроизвести человека, который в такой высокой степени соединяет в себе столь различные и, по-видимому, друг друга исключающие качества. Пушкин, коего талант поэтический удивлял читателей, увлекал, изумлял слушателей живостью, тонкостью и ясностью ума своего, был одарен необыкновенною памятью, суждением верным, вкусом утонченным и превосходным. Когда говорил он о политике внешней и отечественной, можно было думать, что слушаешь человека, заматеревшего в государственных делах и пропитанного ежедневным чтением парламентарных прений. Он нажил себе много врагов эпиграммами и колкими насмешками. Они мстили ему клеветою. Я довольно близко и довольно долго знал русского поэта; находил я в нем характер слишком впечатлительный, а иногда легкомысленный, но всегда искренний, благородный и способный к сердечным излияниям. Погрешности его казались плодами обстоятельств, среди которых он жил: все, что было в нем хорошего, вытекало из сердца. <…>

П. А. Вяземский. Биографическое и литературное

известие о Пушкине.

Разбор бумаг Пушкина. Имущественные дела семьи

68[688]