Последний год жизни Пушкина

28 января. Два трагические случая в короткое время. В ночь на 26-е сгорел дом П. Ф. Анжу <…> Другой случай несравненно плачевнее — дуэль Пушкина и Дантеса сегодня поутру. Пушкин давно ревновал Дантеса; месяца три назад глупая, гнусная история — безымянное приглашение Пушкина в общество рогоносцев. Дантес женится на свояченице Пушкина — говорят, что будто для соблюдения приличия и отклонения внимания Пушкина и что m-me Пушкина продолжала с Дантесом кокетировать. Кончается тем, что Пушкин пишет ругательное письмо на Дантеса, но не к самому Дантесу, а к Геккерну (нидерландскому посланнику), усыновившему Дантеса. Государь, читавший это письмо, говорит, что оно ужасно и что если б он сам был Дантесом, то должен был бы стреляться. — Дантес выстрелил первый и прострелил Пушкина в живот, подбежал к нему, но Пушкин велел ему стать на барьер, долго целил и прострелил Дантесу руку. Услышав об этом, Пушкин, имевший всю причину считать свою рану смертельною, сказал: «Сожалею, что не убил его».

29 января. Пушкин умер в 3 часа дня <…> Говорят много вещей, но лучше забыть их и думать только о том, что померкла на горизонте литературы нашей звезда первой величины.

1 февраля. Сегодня похоронен Пушкин. Он производит смуту и по смерти. Жене его дано 5 тысяч пенсии, 2 дочерям по тысяче, 2 сына — в пажи. Жуковскому приказание собрать все его бумаги; вздор сжечь, не показывая государю; остальное издать роскошно на казенный счет в пользу детей.

63[683]

<…> Спешу сообщить Вам новость самую неприятную для русских: у нас нет Пушкина — несчастное происшествие лишило Россию лучшего литератора. Пушкин убит на дуэли. Расскажу Вам подробности этого дела, тем больше, что я узнал их от самых верных людей. Александр Степанович слышал от князя Вяземского. Князь Вяземский был друг Пушкина и узнал об этом от секунданта пушкинского, который обедал у него на другой день дуэли. Пушкин был знаком одному кавалерийскому офицеру, сыну голландского посланника; этот офицер часто посещал жену Пушкина — молоденькую, из первых красавиц Петербурга — и имел на нее не слишком благородные виды; чтобы прикрыть эти преступные намерения, он притворился влюбленным в сестру жены Пушкина, придворную даму, и вынужденный обстоятельствами женился на ней, но через шестнадцать дней после свадьбы возобновил опять свои виды на жену Пушкина и, вероятно, не имея успеха, расславлял в обществе, что он имеет связи с его женой, — и был настолько бесстыден, что однажды приглашал его ехать на бал этими словами: «Поедем к графине, там сегодня будет много рогоносцев, тебе кстати быть там». Обиженный Пушкин пишет к его отцу самое пасквильное письмо — сын посланника вызывает его на дуэль, и 29 числа дуэль состоялась. Стрелялись из пистолетов на близком расстоянии, и Дантес стрелял первый и ранил Пушкина под сердце, — тот упал, но поднятый секундантами, раздробил руку Дантеса; тотчас его привезли домой, с два часа жил после дуэли, получил прощение императора и умер со словами: «Ах! пуля дура». Три дня позволено было ходить к нему всем прощаться, и все эти три дня бездна народу и знатных и незнатных около дому и в доме, и плач и стоны, раздирающие душу. Брат мой был также, мне не суждено было видеть великого литератора и поплакать над его гробом. Сегодня его похороны — его везут в Псковскую губернию, в его село <…>

Н. Г. Осокин — Г. Осокину.

1 февраля 1837. Из Петербурга

в Вологодскую губернию.

64[684]

Можете себе представить, как я поражена несчастною кончиною Пушкина, — он скончался 29 генваря от раны, полученной на дуэли с Дантесом, зятем жены своей, — она в ужасном состоянии исступления, да иначе и быть не может, хотя невинна, но не менее участница в злополучии — Пушкин, умирая благословил ее и до последней минуты сознавая ее невинность, но все это мало для сердца женщины. В это мгновение сердце женщины переходит в состояние ясновидения, все протекшее озаряется новым блеском, и бедное создание трепещет перед собственными поступками, которые перед тем находила ничтожными, позволительными — эти улыбки, этот взор благосклонности — это как бы нечаянное пожатие руки — эти двусмысленные два-три слова — все эти мелочные черты светской женщины, все эти капли яда для настоящего счастия женщины, теперь превращаясь в пламень ада, и сколько еще ужаса представляется наблюдателю! Две родные сестры не смеют сближаться для облегчения взаимной скорби — между ними труп убитого и сам убитый как призрак злополучия, и злословие, этот бич счастия, как щедро подает отраву.

Никак не позже как вчера мне удалось остановить упреки бедной Пушкиной, которой несчастие так велико, что если бы она была и преступница, то и тогда одно сострадание уже сильно, чтобы положить молчание. Но она невинна — это сказал умирающий Пушкин, а слова умирающего священны! Помолитесь за Пушкина. Пускай в Троицком соборе отслужат обедню и панихиду. Пусть это свершится 6-го числа, это будет 9-й день.