Последний гвоздь

– Это тоже хороший вопрос, – развел руками Слейзнер, одновременно с тем, как в верхнем левом окошке синий «Пежо» Хеска выехал с парковки и исчез, заезжая на рампу. – Единственное, что мне известно, – у них были свои разногласия, когда она была новичком, и они собирались работать вместе над одним расследованием. Но опять же, Ян всегда был мне лоялен, и понятно, что это могло резать глаз человеку, который… – Его прервал собственный мобильник. – Да, это Ким Слейзнер… Да-а… Ага… – Он испустил долгий, тяжелый вздох и начал массировать лоб свободной рукой. – Нет, нет смысла. Можете заканчивать и собираться… До свидания! – Он отключил звонок, отложил мобильник, сглотнул, вытер сначала один, а затем другой глаз, прежде чем обратился к остальным. – Они нашли тело.

43

Домашний адрес Флемминга Фрииса, который руководил изолятором в Хельсингере, был всего в нескольких кликах на экране мобильного телефона, пока Фабиан переправлялся на пароме в соседнюю страну. Улица Колдингвей, 6, южнее Хельсингера, дом из красного кирпича, напоминающий дом его бабушки, где она жила до того, как ее против воли перевезли в дом престарелых, в котором она за полгода сгорела.

Фабиан уже дважды встречался с ним. Но ни разу он не почувствовал, что получил честный ответ по поводу подробностей самоубийства Теодора. Единственное, что он получил, это уклончивость и отрывистые объяснения.

Поэтому он поехал не к нему на работу, в изолятор, а домой, в вечернее время. На самом деле, визит был не рабочим, а частным. По этой причине он и табельное оружие с собой не взял.

Он припарковался на улице прямо у дома. Он не собирался тратить время на изучение тихого пригорода и парковку машины в каком-нибудь укромном месте. Это не ему было что скрывать.

Затем он открыл бардачок, достал матерчатый пакет с пистолетом, который однажды принес домой Теодор, и развернул его, а когда заполнил магазин патронами и вставил его в рукоять, убрал пистолет со спиленным серийным номером в нагрудную кобуру и вышел из машины.

Как и многие соседние дома, дом Фрииса был окружен двухметровым озелененным, защищавшим от посторонних глаз забором.

Тут были и запертые ворота гаража, и дверь с домофоном, но он предпочел перелезть и спрыгнуть вниз с другой стороны. Так что это был не визит, а скорее вторжение.

Сад, очевидно, не был главным увлечением Фрииса. Газон, конечно, подстрижен, но он был таким коричневым и сухим, что один луч солнца сквозь пару начищенных очков без труда смог бы его поджечь. Тут и там росли старые кусты смородины, которые уже давно оставили все попытки принести плоды, а в центре участка, рядом с садовой мебелью, стояла сушилка, завешанная нижним бельем. Судя по нему, семья Фриис состояла из самого Флемминга, его жены и двух их детей, дочери-подростка и десятилетнего сына.

В углу по правую руку стояли качели вместе с песочницей, которую природа уже готова была забрать себе. В паре метров находился батут, на краю которого сидел мальчик и смотрел на него. Фабиан поднял руку и помахал с улыбкой. Как будто это было совершенно естественно для перелезшего через забор чужака.

– Кто вы? – закричал мальчик, вставая на батут.

– Меня зовут Фабиан, – ответил он, продолжая махать рукой. – Фабиан Риск.

Но мальчик не помахал в ответ. Вместо этого он молчал и долго смотрел то на него, то на дом.

– Я видел, что вы сделали, а этого делать нельзя.

– Да, тут ты прав, – сказал Фабиан и направился к батуту. – Но иногда правила нарушаются? Не так ли? Ты сам никогда это не делал? Делал что-то, что тебе нельзя…

Мальчик покачал головой.

– Точно? Я хочу сказать, иногда у человека может не быть выбора.

– У человека всегда есть выбор – папа так всегда говорит.

Фабиан кивнул.

– Именно это я говорил своему сыну.

– У вас есть сын? Сколько ему лет? Он такой же большой, как и я?

Фабиан рассмеялся и кивнул.

– Шестнадцать. Весной исполнилось бы семнадцать.

Мальчик смотрел на него, полный вопросов. Но не задал ни одного, а вместо этого подошел ближе и сел на край батута.

– Моя мама, она тоже из Швеции.

– Я вижу. И теперь ты можешь говорить и на датском, и на шведском. Впечатляет.

– Я никогда не жил в Швеции, но там живут мои бабушка и дедушка. И мой дядя, и мои двоюродные братья. Кстати, сегодня я взял из морозилки мороженое без спроса. – Мальчик повернулся к Фабиану и посмотрел ему в глаза. – Я просто это сделал, хотя мне нельзя. Но я никому не сказал.

– Обещаю не рассказывать, если ты пообещаешь не говорить, что я только что сделал.

Снова молчание.

– Вы из тех, кто хороший, или из тех, кого папа держит в клетке?

– Всю свою жизнь я старался поступать правильно и быть одним из хороших, но у меня не очень хорошо получалось, и теперь… – Фабиан пожал плечами. – Теперь я, честно говоря, уже не знаю.

– По крайней мере, вы кажетесь довольно добрым. Если хотите, я могу сказать папе, чтобы он вас не запирал.

– Это очень любезно, но это…

– Эй, – послышался чей-то голос из дома.

Фабиан обернулся и увидел Флемминга Фрииса, стоящего с голым торсом в открытом окне.