Последний гвоздь

Он оценил расстояние до земли примерно в сорок метров и был поражен тем, какая сила должна была потребоваться Слейзнеру, чтобы перелезть через перила и броситься вниз. Он видел такое на фотографиях, сделанных во время теракта во Всемирном торговом центре. Как люди выпрыгивали из окон, спасаясь от огня, некоторые, как Слейзнер, головой вниз, навстречу верной смерти. Сам он никогда бы не решился на такой шаг. Даже если бы хотел покончить с собой.

Далеко внизу появилась еще одна машина скорой помощи, и три человека направлялись к Хеммеру и Бернсторфу, которые в полном защитном обмундировании занимались осмотром и фотографированием останков. О чем они переговаривались, он не мог слышать. Но язык тела Хеммера выдал, как в считанные секунды осторожное удивление сменилось возмущением.

Он достал мобильный и позвонил Берн сторфф, которая как будто держалась на расстоянии от дискуссии.

– Да, это Юли, – прозвучал ее голос, и он увидел, как она сделала еще несколько шагов в сторону от остальных.

– Это Мортен. Что там происходит?

– Это кто-то из судмедэкспертизы, они говорят, что берут это на себя.

– Кто конкретно?

– Оскар Педерсен.

– Педерсен? Какого черта он здесь делает в такой час?

– Он говорит, что это он отвечает за вскрытие.

– Да, он отвечает за всю судмедэкспертизу. Но это не значит, что он может просто так приехать сюда и начать командовать. Пусть, как и остальные, спокойно дожидается, когда вы закончите осмотр места происшествия. Так что просто стойте на своем и не торопитесь.

– О’кей, но сейчас мне нужно идти.

Разговор прервался, и он увидел, как она пошла обратно к остальным.

То, что Педерсен периодически брался за разные вскрытия, это одно. Но что он сам выехал на место происшествия, чтобы забрать тело, еще и посреди ночи, насколько ему известно, случилось впервые, и стало ясно, что новость о смерти Слейзнера дошла до самого верха.

Но, наверное, это не так уж странно. В конце концов, Слейзнер был одной из ведущих фигур в полиции Копенгагена, и очевидно, это событие затмит все остальное. Главный вопрос заключался в том, позволят ли ему и другим членам команды продолжить осмотр, или заставят…

Он запнулся после того, как его взгляд уперся в ящик для хранения, или, вернее, в его крышку. В блеске влаги было что-то необычное, и когда он прошел вперед и присел на корточки, чтобы изучить ночную росу, образовывавшую тысячи и тысячи мельчайших капель воды на крышке, он отчетливо увидел, что там кто-то только что сидел.

Одновременно у него в кармане проснулся мобильный. Он подумывал не отвечать, но понял, что у него нет выбора, когда звонящим оказался комиссар национальной полиции Хенрик Хаммерстен.

– Да, это Мортен Хейнесен, – сказал он, прижимая телефонную трубку к уху и осматривая ящик для подушек и сухую область в центре крышки.

– Здравствуйте, Мортен, не знаю, встречались ли мы. Меня зовут Хенрик Хаммерстен. Уверен, что вы обо мне слышали.

– Конечно. – Он наклонился, чтобы свободной рукой взяться за крышку.

– Я только что узнал трагическую новость о самоубийстве Кима Слейзнера, и как я понял, вы с вашей командой уже на месте.

– Верно. Мы уже в разгаре…

– Это хорошо, Мортен. Отлично, – перебил Хаммерстен, а Хейнесен тем временем открыл крышку. – Причина моего звонка в том, чтобы сообщить вам, что с этого момента заниматься делом будет другая команда, и поэтому я хотел бы, чтобы вы и ваши люди без промедления покинули… – Звонок прервался в тот же момент, как мобильный выскользнул из рук Хейнесена и ударился о деревянное покрытие.

У Хейнесена не было ни единого шанса среагировать, прежде чем вооруженный мужчина вылетел из ящика и атаковал его, так сильно ударив боковой стороной пистолета, что у него перед глазами все потемнело.

57

Фабиан обогнул бильярдный стол и поспешил назад вглубь квартиры. Может, там есть другие полицейские, может, нет. Решать проблемы по мере поступления. Сейчас надо попытаться выбраться и убраться отсюда как можно быстрее.

Удар пистолетом оказался сильнее, чем он думал. Но вернуться, чтобы убедиться, что с полицейским все в порядке, было бы равносильно тому, чтобы сдаться.

Без сознания полицейский или нет, в любом случае, нужно торопиться.

Нет ни единого аргумента, который мог бы снять с него подозрения в том, что именно он толкнул Слейзнера за перила. Что это он, в слепой ярости, наконец-то отомстил. Это – неправда, но при этом слишком близко к истине. Что еще он мог делать там посреди ночи? Как попал внутрь? Почему в принципе находился в Копенгагене? Любая попытка ответить оказалась бы очередным непродуманным движением в зыбучем песке у него под ногами.