Последний гвоздь

Как и раньше, первое сообщение от Контакт1 содержало текст «Тест». Его отправили 16 апреля этого года в 11:23. Клинге мгновенно ответил лаконичным «OK». Почти шесть часов спустя тот же Контакт1 отправил друг за другом пять отдельных сообщений.

Правило 1: Мы связываемся с вами. Никогда наоборот.

Правило 2: Вся коммуникация происходит по СМС.

Правило 3: Решения президиума не подлежат обжалованию.

Правило 4: В случае отказа любой контакт прерывается, мобильный уничтожается.

Правило 5: Назначенная дата/время не подлежит обсуждению/изменению.

Решение президиума. Ничего непонятно.

Через шесть дней, 22 апреля, от Контакт1 пришло следующее сообщение.

Думал, что я достаточно ясно выразился. Никаких звонков. Нарушение правил 1 и 2.

Клинге ответил буквально через несколько минут.

Извините. Просто очень интересно узнать, как идет дело.

Чтобы это больше не повторялось. Вернусь, когда будет о чем сообщить.

После от Контакт1 ничего не было слышно почти три месяца до следующей группы сообщений, присланных 4 июля между 03:46 и 04:02.

Президиум принял решение. Вас избрали. Мои поздравления.

Что это за собрание, которое заседало в четыре часа утра, и куда избрали Клинге? От всего разило какой-то сектой или тайным орденом. Может, секс-клубом. В Копенгагене полно подобных клубов, на любой вкус и для любой ориентации. Ясно одно. Более-менее известный человек предпочитал наиболее закрытые сообщества.

Церемония посвящения состоится 28 июля в 20:00 – гласило следующее сообщение.

Это было в прошлую субботу, шесть дней назад. То есть тогда что-то пошло катастрофически не так и закончилось двумя мертвыми телами в автомобиле под водой.

Дресскод: смокинг, белая рубашка и бабочка.

Все сходится. Но его не покидало чувство, что он, вероятно, не зацепил даже вершину айсберга.

Вас заберут в 19:30 на 55.692378, 12.586963.

Единственное, в чем он практически был уверен, – за Контактом1 скрывался человек или люди, которых они ищут.

Правила на церемонии: никаких правил.

Он зашел в контакты и щелкнул на Контакт1, чтобы выйти на номер телефона. Затем подбежал к рабочему месту и, покопавшись в ящике с инструментами, достал ручку и начал записывать: 26 58…

Больше он записать не успел – мобильный погас.

15

Сумерки уже почти уступили место ночи, когда Фабиан заплатил водителю такси, открыл дверь пассажирского сиденья и вышел на улице Польшегатан. Вдобавок начался дождь, но он представлял собой лишь отдельные неприкаянные капли. Такси развернулось и уехало обратно в сторону центра. Он же остался стоять, глядя на их дом.

В детстве он всегда мечтал пожить именно в таких таун-хаусах из красного кирпича. На сегодняшний день они жили здесь чуть больше двух лет, но ощущалось как будто все двадцать. Двадцать кошмарных лет, когда не сложилось ничего из того, на что он надеялся, когда они переезжали из Стокгольма.

Он тогда надеялся залечить раны и укрепить семью. Теперь он стоял здесь, более одинокий и оторванный от всех, чем когда-либо. В окне гостиной угадывался профиль Сони. Она шла из кухни, неся что-то перед собой в обеих руках, вероятно, поднос с чайником, медом и чашками, а затем исчезла из виду, сев на диван.

Но когда загорелись три греющие свечи, она вернулась в виде трех прыгающих на потолке теней. От нее и сидящей рядом Матильды. На самом деле, тени были слишком блеклыми и размытыми, чтобы что-то различить. Однако он четко видел, как Соня разливает чай, сначала в большую сиреневую кружку без ручки, а затем в кружку с мумитроллями Матильды, и как потом поднимает двумя руками свою кружку и подносит к губам.

Ему нужно просто пересечь улицу, подняться по лестнице и войти в дом. Домой к семье, сесть на диван и составить им компанию. Больше от него ничего не требовалось. Они хотели только этого, и он сам именно этого хотел.

Но он стоял будто приклеенный к асфальту, глядя на тени на потолке и надеясь, что заблудшие капли превратятся в настоящий дождь. В ливень, который превратил бы водоемы в фонтаны и смыл бы все на своем пути. Который очистил бы все и превратился бы в град. В большие увесистые градины, которые избили бы его до синяков, искалечили и заставили что-то почувствовать. Боль. Горе. Что угодно, но хотя бы что-то.