Последний гвоздь

– Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые. Не буду вам мешать.

Слейзнер слукавил. Хеск не знал, смеяться ему или плакать, но не придумал ничего лучше, чем выдавить из себя улыбку, когда Слейзнер поставил бутылку с водой и два стакана на трибуну, наклонился к нему, выставив одну руку перед микрофонами.

– Интересно, – шепнул он ему на ухо. – Я тебе даю палец, а ты сразу же у меня за спиной начинаешь пожирать всю чертову руку с хрящами, пигментными пятнами и прочей хренью.

– Ким, я готов все объяснить. Как только тут все закончится, могу рассказать подробно.

– Не переживай. – Слейзнер похлопал его по плечу. – Я, пожалуй, подержу тебя за руку и удостоверюсь, что все идет хорошо. Никому не пойдет на пользу сидеть здесь в одиночку под огнем.

– Спасибо, – прошептал он в ответ. – Но все-таки я считаю, что лучше будет, если я целиком возьму это…

– Ким! – крикнула женщина-репортер далеко с краю. – Что вы думаете по поводу смерти Могенса Клинге?

– Привет, Метте! – Слейзнер поднял руку, приветствуя ее. – Спасибо за вопрос, но отвечу вам то же, что и отвечаю всем. Если вы думаете, что я здесь, чтобы рулить этой пресс-конференцией, то вы ошибаетесь, – затем он уселся на стул справа от Хеска, открыл бутылку и налил воду в оба стакана. – Я здесь только ради того, чтобы подчеркнуть и дать понять, что полностью доверяю Яну Хеску в руководстве этим невероятно важным расследованием. На самом деле, я бы даже хотел заявить, что не знаю никого, кто бы лучше подходил на эту роль.

– Но насколько вы сами включены в расследование?

– Как я только что сказал, за него полностью отвечает Ян. Но принимая во внимание значимость дела, он, конечно, держит меня в курсе. Другие действия рассматривались бы как неповиновение, – Слейзнер с улыбкой повернулся к Хеску и глотнул воды.

– Все-таки у вас наверняка есть какие-то соображения.

– Конечно, есть. У меня их полно. Но ради вас и всех остальных в этом зале я стараюсь большую часть из них держать при себе.

Многие собравшиеся рассмеялись, а Слейзнер улыбался в свете софитов, прекрасно себя чувствуя.

Состояние Хеска оставляло желать лучшего. Пульс поднялся уже слишком сильно, а на коже начал проступать пот, ладони стали такими влажными, что ситуация вот-вот могла выскользнуть у него из рук, если он в скором времени не отреагирует и что-нибудь не предпримет.

– Но что вы думаете о Могенсе Клинге? – крикнул кто-то.

– Я? – Слейзнер указал на себя. – Что я думаю о Клинге?

– Да. Он покончил с собой?

– Могу сказать, что нет никаких сомнений в том, что он…

– Ким, извини, – перебил Хеск, хотя вот чего он точно не хотел, так это конфликта со Слейзнером на публике. – Думаю, лучше я возьму это на себя. – Он сделал несколько больших глотков прохладной минеральной воды и наклонился к микрофонам. – Этот вопрос мы уже обсуждали сегодня. И как я уже говорил, мы пока не можем ничего подтвердить.

– Меня не интересует, что вы можете подтвердить. Я просто хочу узнать ваше мнение, а в данном конкретном случае, мнение Кима Слейзнера, и что он считает наиболее вероятным.

– Однако речь идет о полицейском расследовании, а не об игре-угадайке. Так что во что бы ни верили имеющие отношение к полиции люди – этому не место на пресс-конференции.

– Ян хочет сказать, – заговорил Слейзнер, – что мы сейчас параллельно разрабатываем разные теории и не можем сосредоточиться на одном конкретном сценарии. Принимая все это во внимание, мы не можем игнорировать то, что по многим признакам Клинге стрелял сам.

– А какова другая теория? – спросил один из репортеров. – Если это все-таки не самоубийство?

– Что замешаны еще один или несколько человек, – ответил Хеск.

– Правда, что еще это может быть? – всплеснул руками Слейзнер и рассмеялся. – Дело в том, что пока мало что говорит о таком сценарии. Осмелюсь сказать, что вообще ничего. Но как уже было сказано, все двери для нас пока только немного приоткрыты.

На этот раз новых вопросов не последовало, и, не считая шелеста блокнотов, куда репортеры бросились все записывать, воцарилась тишина. Сложно сказать, сколько это продолжалось. Но достаточно долго, чтобы Слейзнер успел наклониться к Хеску.

– Как насчет закруглиться и закончить конференцию? – прошептал он. – Сейчас ведь мало что еще можно рассказать.

Хеск повернулся к публике, которая под ослепляющими софитами выглядела как большая темная масса из неотделимых друг от друга голов. Несмотря на это, он как никогда четко видел перед собой это.

Развилку.

Промолчать и кивнуть в знак согласия завершить конференцию на самом деле означало бы, что он смирился с тем, что Слейзнер неформально возглавил расследование и тем самым увел его со следа, указывающего на причастность других людей. Со следа, который постепенно бы поблек, а затем был бы совершенно забыт.

Тогда бы расследование быстро завершилось, что, вероятно, привело бы к тому, что двое преследовавших его мужчин устали бы и оставили его в покое, так что он спокойно смог бы поехать с семьей в Леголенд с очередным липовым достижением в копилке.

Но сможет ли он с этим жить?

С самим собой.