Последний гвоздь

– Но ведь, черт побери, именно правда отняла у него жизнь! Ты что, уже забыл? Как заставил его поехать в Данию, сдаться и обо всем рассказать. Если бы не твоя навязчивая охота за правдой, он бы сейчас сидел здесь с нами!

– Сидел бы? Ты что, в это веришь? Что он бы просто мог сидеть здесь и пить с нами чай и притворяться, что все нормально, после того, что он пережил? Ты вообще видела те видео? Когда они до смерти пытают бездомных самым ужасным и немыслимым образом.

– Ты так говоришь, как будто он в этом участвовал. Единственное, что он делал, это один раз постоял и покараулил. Ты забыл? Потому что его заставили.

– Нет, не забыл, и никогда не забуду. Просто я не верю, что что-то исчезнет, если об этом не разговаривать и делать вид, что этого нет. Что оно куда-нибудь денется, если долго его замалчивать. А ты, очевидно, веришь. Хрен с ним, что это привело бы к освобождению настоящих преступников, чтобы они продолжили свои маленькие игры. Это не имеет отношения ни к нам, ни к Теодору, – он покачал головой. – Может, тебя, Соня, такое устраивает. Жить во лжи, носить улыбку как маску и надеяться, что никто не заглянет за нее. Меня не устраивает. Я не могу просто смириться с тем, что со смертью Теодора что-то не так. Я не могу просто притвориться, что ошибок и злоупотреблений против него не было. Я просто не могу.

– В одном ты прав, – сказала Соня, кивнув. – Я бы сделала все, чтобы он сейчас был здесь, со мной. Все что угодно. Если бы это означало жизнь во лжи с искусственной улыбкой, то я бы это сделала.

– А вся та несправедливость, направленная против него? На это тебе просто плевать. Классно.

Соня посмотрела ему в глаза с чернотой, которая напомнила ему дыру, разверзавшуюся под ним во сне.

– Фабиан, самая большая несправедливость в жизни нашего сына – в том, что его отцом оказался ты. – Затем она встала, вышла на кухню, поставила чашку и ушла наверх.

16

– Да, это так, – ответил Хеск на прямой вопрос о том, может ли он подтвердить, что именно начальника оперативного управления полицейской разведки Могенса Клинге обнаружили мертвым в машине у полуострова Рефсхалеен. – Однако мы все еще работаем над идентификацией находившейся вместе с ним в машине женщины.

Он окинул взглядом многоголовую толпу слушателей – представителей всех крупных газет, новостных каналов и радиостанций – и поймал себя на том, что совершенно спокоен. В то время как обычно, когда Слейзнер приглашал его выступить публично, он сидел, потел и теребил галстук. Вдобавок он был очень доволен тем, что пришло так много людей, хотя они получили приглашение всего за час до мероприятия.

Причина, в первую очередь, заключалась в тех двух мужчинах, которые вчера его выслеживали и искали мобильный. Многое указывало на то, что у них есть связи в полиции, поскольку они, очевидно, знали о месте и времени проведения вскрытия Могенса Клинге.

– Это правда, что он выстрелил себе в рот? – спросил кто-то из задних рядов.

– Он действительно был застрелен на момент обнаружения. Пуля вошла в рот и дальше через затылок. Больше мы сейчас сказать не можем.

– Означает ли это, что вы можете подтвердить самоубийство Могенса Клинге?

– Нет, единственное, что мы сейчас можем подтвердить, это то, что он был застрелен, когда мы его обнаружили, – он отвел глаза от журналиста и обратился ко всем присутствующим. – В целом мы еще на слишком ранней стадии расследования, чтобы подводить какие-то итоги и делать далеко идущие выводы.

– Что вы можете рассказать о женщине? – спросил кто-то другой.

– К сожалению, не так много, как хотелось бы.

– Она занималась проституцией?

– Вполне вероятно, но мы пока не можем делать никаких выводов, поскольку ее личность все еще не установлена.

– Она датчанка?

– Если вы под датчанкой понимаете гражданку Дании, то очень вероятно, она ей была. Однако она не выглядит как этническая датчанка. Но тут мы уже имеем дело с более или менее обоснованными догадками. Но мы надеемся, что на большую часть вопросов найдутся ответы, как только мы установим ее личность. Поэтому мы приняли решение выйти на публику и попросить общественность о помощи.

С помощью пульта он вывел на экран у себя над головой все сделанные Хеммером снимки лица молодой женщины, после чего сразу услышал, как скопление фотокамер разразилось очередью снимков.

– Можете не беспокоиться. Они будут доступны для скачивания в высоком разрешении на нашем сайте, – сказал он и вывел на экран снимок шрама женщины. – И вот этот тоже.

– Что это такое? – спросил кто-то из первых рядов.

– Шрам в форме креста на внутренней стороне ее правого бедра, и я хочу призвать всех, кто, возможно, узнал ее или этот шрам, связаться с полицией, так чтобы мы смогли… – Он запнулся, услышав волну щелчков, прокатившуюся по фотокамерам. Но в этот раз они были направлены не на него, а на боковую часть помещения.

В чем дело, он понял сразу, как только увидел, как на сцену идет Ким Слейзнер и подходит к подиуму с бутылкой минеральной воды, двумя стаканами и, прежде всего, с широкой улыбкой, обращенной к собравшимся.