Последний гвоздь

Тот факт, что дорога была предназначена только для велосипедистов, не улучшил положение, и после нескольких острых бордюров он обогнул квартал и поставил машину на свободное место у кафе Лангебро. Там он сидел и плакал, пока нож вонзался в горло, снова и снова, не важно, закрывал он глаза или нет.

Когда эмоции улеглись настолько, что он смог выйти из машины, он зашел в круглосуточную пивную, уселся за барную стойку, где попросил большое разливное пиво и стакан биттера Гаммелданск. И с каждым выпитым пивом крутящийся на повторе фильм немного тускнел, пока он только едва мог разглядеть кровавые картины в густом тумане.

Писк домофона стих, и он снова нажал кнопку. Была глубокая ночь, но он видел ряд светящихся окон на самом верху «Джемини Резиденс», одного из самых уродливых зданий в районе Исландс Брюгге, и он даже заметил тень, движущуюся внутри, поэтому собирался продолжать звонить в дверь столько, сколько потребуется.

Когда бармен поставил большой стакан воды вместо еще одного пива, ему удалось уговорить его на последнюю бутылку, после чего он заплатил и спустился на набережную, где огни высотного здания Данхостелс и стеклянного куба Нюкредитс на другой стороне отражались, как ночные солнечные зайчики, на темной поверхности воды.

Там свежий бриз будто окутал прохладой его разгоряченное, распухшее лицо и подтолкнул продолжить путь на запад вдоль Исландс Брюгге. Но по мере того как проходило опьянение, перед глазами снова всплывали картинки адамова яблока, поднимающегося и опускающегося в борьбе за глоток воздуха вместо крови. В самый тяжелый момент ему пришлось опорожнить желудок, после чего он сел на край причала и осознал, как близко на самом деле находился.

В его намерения не входило идти именно туда. Но когда он обернулся и взглянул на арочный свод фасада, окруженного стеклянными балконами, ему пришло в голову что, возможно, в конце концов, во всем этом есть смысл.

Здесь у него родился план. План, в котором он раз и навсегда покажет, кто он такой, и что его рано списывать со счетов. Все это было дикой авантюрой, и существовало множество вариантов развития событий, когда все могло пойти не так. Но если это у кого-то и могло получиться, то именно у него.

– Ян? Это ты? – раздался голос из домофона.

– Привет, Ким, – сказал он, выдавив улыбку перед камерой. – Я подумал, что нам нужно немного поговорить.

– Сейчас? Сейчас же половина второго ночи. Нельзя подождать до завтра? Мы можем вместе позавтракать, если не хочешь видеться в офисе. Знаю одно хорошее место в Вестербро.

– Нет, я бы предпочел, чтобы мы поговорили прямо сейчас.

Последовавшее за этим молчание длилось недолго, наверняка не более нескольких секунд. Тем не менее, оно ясно давало понять, что, несмотря на поздний час, он был на верном пути.

– О’кей, но в чем там дело? Что не может подождать несколько часов?

– Ты говорил, что я должен держать тебя в курсе, если что-то случится. Не так ли?

Теперь молчание длилось дольше, намного дольше, прежде чем было нарушено щелчком дверного замка.

Прошли годы с тех пор, как он здесь бывал. В те времена Слейзнер и его жена Вивека проводили ежегодную вечеринку с глинтвейном в первую субботу декабря, и каждый ноябрь неизменно вставал вопрос, кто из отдела удостоится заветного приглашения.

Внутри дом представлял собой нечто совсем иное, чем фасад. Впервые попав на лестницу, он не мог не признать, что у него отвисла челюсть. Словно огромный цилиндрический атриум, лестница простиралась до самого арочного светового люка в тридцати метрах над ним, и с выкрашенными в белый цвет галереями и ступенями, которые, казалось, невесомо висели в воздухе, соединяя между собой этажи, не была похожа ни на одну другую.

Но в эту ночь он зашел в лифт не с бабочками в животе и ощущением избранности. Он пришел сюда за ответами. Пришел прижать своего босса к стенке и заставить его рассказать, что, черт возьми, происходит. Отныне он больше не будет двигаться вслепую, собирая крупицы с шапкой в руке. Отныне он будет стоять у руля, а его план – настолько же прост, насколько и гениален.

Достаточно прост, чтобы его мог выполнить практически каждый. Гениален, потому что никто, и в первую очередь Слейзнер, даже не подумал бы подозревать его в том, что он способен на что-то подобное.

Двери лифта раздвинулись, и он направился в сторону Слейзнера, который, одетый в халат, стоял и ждал в дверях.

– Ого, вот кто-то тут у нас, кажется, хорошо повеселился. Заходи!

Слейзнер положил руку ему на плечо, проводил его внутрь и закрыл дверь.

– Не каждую ночь заходит такой приятный посетитель.