Последний гвоздь

Подтверждением этому мог быть один эпизод, произошедший месяц назад. Как и многое другое, он подавил воспоминание в попытке убедить себя, что этого никогда не происходило. Но что-то все-таки произошло. В разгар расследования что-то заговорило с ним.

Как раз когда они задержали ряд людей и наконец начали видеть связь в некоторых делах, что-то подсказало ему, что все, что им известно, ошибочно. Это, в свою очередь, заставило его выкинуть все их наработки и начать сначала, что в конечном итоге привело к аресту Убийцы с кубиками.

Он должен был хотя бы сказать спасибо. Верил он или нет, это меньшее, что он мог сделать. Поэтому он встал, взял с собой доску на другую сторону опущенной занавески и сел на подушку.

Здесь обычно сидели и совершали свои сеансы Матильда с Эсмаральдой, и, как и они, он зажег чайные свечи, расставленные вокруг него. Затем поместил стрелку на доску и убедился в том, что она может свободно перемещаться по буквам.

Из того немногого, что он видел в сеансах Матильды, он помнил, что она сидела, опустив указательный палец на стрелку, и задавала вопросы прямо в воздух.

По сути, это была копия игры про джинна в стакане, которой были так увлечены некоторые из его одноклассников в начальной школе.

Он чувствовал, что идет против всего того, во что верит, когда вытянул правую руку и опустил указательный палец на стрелку. Как будто совершал что-то запретное. Никакой магической силы он не ощущал, и его мысли больше вращались вокруг того, как неловко будет, если его кто-то увидит, нежели чем вокруг того, чего он от всего этого ожидал.

– Прошу прощения, – наконец тихо сказал он. – Но если там кто-то есть, на другой стороне, я просто хотел… – Он запнулся. Собственный голос, нарушавший тишину, заставил его поежиться. Часть его порывалась встать, в то время как другая удерживала на месте. – Меня зовут Фабиан, Фабиан Риск, – продолжил он. – Я отец Теодора. И Матильды.

Непонятно, зачем он это добавил. Речь шла о помощи, которую он получил в ходе расследования, и ни о чем другом.

Да и стрелка не двигалась. Как ей это сделать под весом всей его руки? Может быть, он просто слишком крепко ее удерживает и нужно немного ослабить давление?

– Не знаю, слышит ли меня кто-нибудь. – В этот раз он пытался говорить громче. – Наверное, нет. Но я все же хочу сказать спасибо тому, кто помог мне в расследовании и сказал, что все, что нам было известно, ошибочно. Возможно, кто-то по имени Грета, не знаю. Но, по крайней мере, это помогло нам. Вот и все, что я хотел…

Внезапные вибрации заставили его вздрогнуть и быстро отдернуть руку от стрелки как от огня. Но успокоившись, он понял, что это просто телефон в кармане, на который пришло сообщение.

Он достал его, открыл сообщение и прочитал.

Оно было подписано именем его старого коллеги Ингвара Муландера, который находился под стражей в ожидании суда. Оно состояло из пяти предложений. Ни больше, ни меньше.

Из пяти предложений, которые меняли все.

34

Хеск нажал на верхнюю кнопку в длинном списке благородных фамилий, пока домофон не засветился и не начал пищать.

Затем он быстро поправил волосы, допил пиво из бутылки и убрал ее за спину, чтобы она не попала на камеру. Несколько часов назад он собирался отправиться домой. Но когда сел в машину, включил зажигание и выехал с парковки в Остербро, картины убийства Цяна вернулись. Увеличенное изображение деталей, которые никому лучше не видеть.

Само по себе это не было чем-то необычным. С тех пор как для обычных людей стали доступны видеотехнологии, людей насиловали, избивали и убивали перед камерой. Террористы сделали своей визитной карточкой все более изощренные способы убийства людей, а затем распространяли видео в Интернете.

Но это было нечто совсем иное, чем анонимное снафф-видео. Не потому что там был его знакомый. Он никогда не встречал закованного друга Дуни, которому выпало истекать кровью на полу, вероятно, в нестерпимых муках.

Нет, по-настоящему задело его то, что это произошло в реальном времени у него на глазах. Это была не запись убийства, совершенного где-то далеко давным-давно. Это было то, что произошло прямо в тот момент, и все, что они могли сделать, – сидеть там и наблюдать, как из него буквально вытекает жизнь.

Ублюдки нанесли всего один удар. Только один, чтобы все не закончилось слишком быстро. Чтобы они действительно успели увидеть и осознать, с кем имеют дело. Что их ожидает.

Несмотря на все картины и мысли, он попытался доехать до дома, когда, направляясь на юг в сторону Амагера по бульвару Х. К. Андерсена, внезапно разрыдался у горящего красным светофора возле Тиволи. Не беззвучно заплакал с влажными глазами и одинокой слезинкой, а зарыдал, шмыгая носом, что продолжалось всю дорогу до самого Лангебро, где он наконец съехал вправо, чтобы не рисковать потерей контроля над машиной.