Последний интегратор (СИ)

Уже второй раз Кирилл показывал, что знает об истории что-то такое, чего никто не знает. Ване захотелось познакомиться с дедом Кирилла, который жил на Островах.

Глава X. Снова июнь

-- Кто здесь Тюменев? -- спросила какая-то строгая женщина.

Студенты указали ей на подоконник, на котором я сидел. Я сполз с подоконника. Строгая женщина брезгливо посмотрела на моё лицо, на котором красовались синяки и ссадины, и сказала:

-- После экзамена -- к ректору.

Я не успел спросить о причине, как она уже ушла.

-- Ректор без нашего Ваньки не может управлять институтом, -- сказал Артём.

На рукаве его пиджака была нашивка -- чёрный ромб с красными буквами СД. Такие же нашивки были у всех студентов, даже у девушек. Всех студентов записали в организацию под названием Студенческая дружина по охране порядка. Коротко -- Студенческая дружина. Хотя это была добровольная организация, но никого не спрашивали, хочет он туда вступить или нет. Меня тоже записали. Нашивка лежала у меня в кармане.

Я был не против вступления в СД. Помогать полиции патрулировать улицы, ловить шпану и пьяниц -- что в этом плохого? Расцветка ромбов напоминала чёрно-красные галстуки Легиона. А как я мечтал о Легионе, ещё когда ходил в детский сад! Как я завидовал старшим ребятам! Какие у них были значки -- орёл со сложенными крыльями! Но ещё лучше были значки у старшеклассников из Преторианской гвардии -- орёл с расправленными крыльями.

Я пробыл в Легионе всего год -- в первом классе. Легионерская жизнь уже ничем не отличалась от обычной гимназической жизни. Никаких тебе военных игр. А потом Легион и вовсе закрыли. Остались только лагеря Легиона, которые переделали в Лесные лагеря. Родители почему-то радовались закрытию Легиона. Я не мог понять, чему тут радоваться.

Студенческая дружина была похожа на Легион или Преторианскую гвардию. Но теперь я почему-то сомневался. Я думал, что чиновники, которые придумали СД, наверняка дифферы. Как и все чиновники. А в дифферских делах я участвовать не собирался. Я хотел посоветоваться с Карапчевским. Поэтому носил нашивку в кармане.

Из кабинета вышел Денис. Он показал мне пять пальцев -- конечно, пятёрка, и спрашивать не надо! -- и подошёл к Наташе. Она пришила ромб золотыми нитками -- так он был ещё заметнее.

Я решил, что зайду среди последних. Латынь никогда мне хорошо не удавалась, и подготовился я плохо. Неудобно готовиться, когда при каждом повороте или напряжении между рёбрами ввинчивается резкая боль. Пришлось всё-таки пойти к врачу, пить обезболивающее, мазать грудь мазью. Вся одежда пропахла аптекой.

Артём тоже ждал конца экзамена. Он тоже плохо подготовился. Но по другим причинам. Он так старательно притворялся равнодушным, когда смотрел в сторону Дениса и Наташи, что всё было ясно.

Артём получил четвёрку, а я напереводил на тройку, но профессор сжалился и поставил четвёрку. Мы вышли и со словами: "Друг мой, брат мой!" -- начали так прыгать и танцевать, что у меня опять стрельнуло между рёбрами. Профессор нас наверняка услышал, но нам было всё равно. Мы были уже третьекурсники, а не какие-то второкурсники и тем более не эти малыши-первокурсники. В коридоре никого не было, никто не хотел разделить нашу радость.

За окном шумел бесконечный мелкий дождик. Такой серый, такой нудный, такой осенний... Печальное сопровождение для нашего триумфа.

-- Тебе же к ректору, -- сказал Артём. -- Тебя подождать?

-- Не надо, -- сказал я. -- Я потом...

-- В Интеграционный комитет, -- понял Артём.

-- Может, ты со мной? -- спросил я.

-- Мне вечером в патруль, -- сказал Артём и похлопал по ромбу на рукаве.

Мы распрощались, и я пошёл к ректору. Строгая женщина в приёмной ректора велела мне сидеть и ждать. Я сел в приёмной. Строгая женщина велела мне сидеть в коридоре и ждать. Я ждал полчаса.

Через полчаса из кабинета вышел сам ректор и его посетитель. Посетитель был невысокий мужчина, в очках, с залысинами. Сам он был довольно щуплый, но лицо у него было по-младенчески круглое. Он пытался придать своему младенческому лицу сердитое выражение -- хмурил брови и сжимал пухлые губы.

-- Виктор Викторович, -- сказал ректор, -- не беспокойтесь. Наш институт на вашей стороне.

В присутствии круглолицего он как будто старался сузить своё расплывшееся квадратное тело.

-- Хотелось бы верить, -- сказал круглолицый и сердито посмотрел на меня.

Проводив посетителя, ректор тоже посмотрел на меня, но не позвал, а ушёл к себе. Я просидел ещё пять минут. После этого строгая женщина разрешила мне войти.

Я уже был знатоком начальнических кабинетов, и меня не удивил ни Т-образный стол, ни портрет первого консула, ни египетские безделушки на столе. А сам ректор меня тем более не удивил.

-- Тюменев? -- сказал он, что-то записывая. -- Что у вас, Тюменев?

Как будто не он меня вызвал, а я сам к нему припёрся.

-- Последний экзамен? -- спросил он.

-- Да, по латыни, -- сказал я.

-- И что получили?

-- Четвёрку.

-- Поздравляю. Но можно было лучше. Ведь можно было?

Я думал о том, зачем он меня вызвал. Это же не гимназия, а он не классный руководитель, чтобы ругать каждого за оценки.