Последний Иван на престоле. Рождение, жизнь и смерть под властью женщин

Казней публичных давно в России не было, люди собрались с интересом, но ожидали, как и сам Мирович, что помилуют. Ну вырвут что-нибудь, ну кнутом обходят как следует, да сошлют в безвозвратное путешествие на Восток страны. Был в толпе зевак и 21-летний поэт Гавриил Державин. Из его слов нам известно, что народ ждал милосердия, спокойно взирали на происходящее, ожидая счастливого финала, но внезапно палач опустил топор. Затем поднял голову мятежника, собравшиеся единогласно ахнули и затряслись настолько, что мост поколебался, где они стояли, что аж перила обвалились[206]. Видимо, чтобы погасить это неприятное удивление народа состоявшейся публичной казни, был запущен слух, превратившийся в городскую легенду[207], что Екатерина-то помиловала, конечно, осужденного, передала указ Орлову, а дальше кто-то замешкался, как бывает, и просто не успели. Указ прибыл, но спустя пять минут после завершения экзекуции – экая досада.

Это была последняя публичная казнь, совершенная на Сытном (Обжорном) рынке, что сохранился и по сей день на Петроградской стороне в Санкт-Петербурге.

В любом случае, с Мировичем было покончено. Он лишен головы, его тело сожжено[208]. Заодно и завершилось дело «известной персоны», «неизвестного узника», чья судьба прошла через руки четырех императоров и двух регентов.

Но стоит ли винить Екатерину Вторую в смерти Ивана Антоновича – вопрос, часто поднимающийся и в наши дни. На него следует дать однозначно отрицательный ответ. Во-первых, нет доказательств, что ею инспирировано убийство или исполнено с согласия, а про презумпцию невиновности забывать не следует даже в делах давно минувших дней. Во-вторых, если бы ей нужно было физически устранить Ивана, то он всегда мог бы простудиться, заболеть и вполне естественно отбыть на встречу со своей мамой в лучшем из миров. Не к чему было городить опасное предприятие с мятежом и покушением, тем более таким нелепым, в котором охраняемый погиб от своих же часовых, а не от мятежников. В-третьих, у государыни и так была репутация весьма подмочена вопросами прихода к власти, становиться хотя бы косвенной убийцей не одного, а двух бывших русских императоров – ей было совершенно не нужно. Иван Антонович содержался очень надёжно, долго в таких условиях он бы не протянул, а потому его естественное продолжение жизни, было куда надежнее, чем устранение.

Вместе с тем, соседство в историографии инструкции Екатерины о необходимости устранения в случае попытки освобождения узника и точном и скором ее исполнении (например: «…согласно инструкции, выданной Екатериной II, был убит стражей[209]») крепко фиксирует тень вины на императрице за безвременную насильственную кончину Ивана.

Пусть косвенно, но отводит тень от императрицы ее соратница и подруга, Екатерина Дашкова[210], впавшая позже в немилость и подвергшаяся опале. В своих Записках она рассказывает, что в письме о смерти Ивана, которое правительница получила, еще находясь в Риге, сообщалось, что Мировича часто видели приходившим по утрам в дом княгини Дашковой. За нее вступился генерал Панин, который приходился двоюродным дядей мужу Дашковой, а с самой Екатериной Романовной состоял в доверительных отношениях. Часть дома, где княгиня проживала, она как раз и уступила генералу. Петр Иванович сообщил императрице, что Мирович действительно бывал в том доме, где проживала, в то время и Дашкова. Но являлся будущий мятежник к нему самому, но по его личному делу, которое к тому моменту рассматривался в сенате. Оправдывались посещения еще и тем, что Мирович состоял некоторое время на службе у Петра Панина флигель-адъютантом. С его племянницей, пояснил генерал Екатерине, встреч никаких не было. Видимо, Екатерина, поверила Панину.

Сама же княгиня в мемуарах дополнительно подчеркивает, что не могла встречаться с Мировичем, так как она занимала отдельную часть дома от той, где жил дядя. Были и разные входы. Просители приходили к нему постоянно, но утром, а она вставала позже, потому никого не видела и не слышала, и уже тем более, не догадывалась о чаяниях одного из приходивших устроить государственный переворот.

Дашкова пишет, что грустно и жалко ей было «видеть ложное влияние, отуманившее мозг Екатерины до того, что она готова была подозревать истинных патриотов и самых преданных ей друзей».

А коли так, то можно ли считать, что государыня сама была во главе заговора? Не похоже на то, а вот побеседовать с Петром Паниным на эту тему было бы очень интересно.

Версия событий от Достоевского