Последний камень (СИ)

— Рейчел, пожалуйста…

— Для вас — герцог Окделл, — устало и твердо сказала она, с ненавистью глядя в морщинистое жалкое лицо. — Я много притворялась, лгала, убивала, я не верю в рисованного Создателя, но все это время я создавала видимость того, что иду по вашей тропе. Моя любовь к Рокэ Алве и стремление защитить Надор сделали свое дело и теперь мне не о чем жалеть. А вас я знать не желаю, и неважно, что случится теперь.

— Только скажите мне об одном, — теперь его взгляд стал умоляющим, — что она сказала вам?

— Я вас не понимаю.

— Что вам сказала Ее Величество? — старческое дребезжание стало раздражать. — Катарина Оллар, Леони Штанцлер. Моя дочь.

Собираясь ответить резко и достойно, Рейчел снова подняла голову, но тут мерзко скрипнула облезлая дверь, и вошли четыре человека. Карваль шагнул в кабинет, по-бычьи наклонив голову, остальные застыли возле захлопнувшейся двери.

— Здравствуйте, герцогиня Окделл, — коротко бросил комендант, не глядя в сторону пленницы. Внимание его было приковано к Штанцлеру, и девушка не понимала, почему.

— Почему я здесь? — вместо приветствий и расшаркиваний следовало кинуться в бой, но встречаться взглядом с Карвалем ей отчего-то не хотелось. — Отвезите меня в Багерлее, сударь, если я в чем-нибудь виновата.

— Там вам не место.

— Рейчел! — взвизгнул впереди старый обманщик, и сразу же пугающе грохнуло.

От неожиданности девушка вздрогнула, а потом оторопело уставилась на упавшего на спину Штанцлера. Все, что она смогла увидеть, это кровь на истоптанных темных досках, быстро текущая из развороченного лба, а еще почувствовать запах сгоревшего пороха и плесени. Дриксенский лжец погиб быстро и внезапно, не успев полностью осознать этого, но Рейчел была рада и не сомневалась, что Мирабелла бы разделила чувство дочери, пусть и не поощряемое Создателем.

— Почему не место? — акцентировать внимание на смерти старика не хотелось, а в хищном спокойствии Карваля крылось что-то опасное и хотелось поскорее выяснить его замыслы. — Первый маршал пытался меня туда отвезти.

— Нет уж, — хмыкнул кто-то за спиной коменданта, — хватит с монсеньора седых волос.

— Или с вас бессмысленных убийств, прикрытых именем Великой Эпинэ, — глухо произнесла Рейчел, подняв голову и глядя на ту же серую стену.

Карваль перезарядил пистолет и промолчал, но за его спиной раздались недовольные возгласы, и она брезгливо поморщилась.

— Ах ты…

— Пиявка надорская!

— Из всех королей выпила кровь — теперь нашу Катарину!..

— Помолчите, — резко оборвал крикунов комендант. — Альдо Ракан, конечно, не король, хоть и на трон вскарабкаться успел, только видать прабабка его еще какой шлюхой была.

Дрожь по телу, сливающаяся с обжигающим жаром — откуда? Волнение, страх, злость или все собрано воедино? Закололо в горле, холодная рука сжала сердце, но Рейчел Окделл уже ничего не боялась, потому что Карваль лгал. В Альдо текла кровь Раканов, но на Изломе может оставаться только один Ракан — поэтому он и погиб!

— Нет, — отозвался Карваль, выслушав ее версию случившегося в Нохе, — он погиб по собственной глупости.

— О ваших бесчинствах узнает Рокэ Алва! — горячо пообещала Рейчел. — Если Эпинэ нет дела… Он приедет, и я ему скажу…

— Да зачем ты нужна Алве? — от удивленной злости голос Дювье стал визжащим, как у базарной торговки. — Он тебя и знать не хочет, уехал подальше от твари! — гневно припечатал он последнее слово и под осуждающим взглядом генерала замолк.

Они знают… Генерал упомянул своим бешеным собакам, о том, что убийца — переодетая в мужское платье девчонка… Сердце заколотилось еще сильнее, но главное теперь не подавать виду того, что на душе царят боль и страх, она не должна бояться этого… этих…

— А теперь, Окделл, слушай внимательно, — заговорил Карваль, и его суровый голос прозвучал в напряженной тишине почти страшно. — Ты слишком опасна, но ради монсеньора и его невесты я все еще могу тебя отпустить. Герцогиню Окделл, эсператистку, отрекшуюся от своей дурной силы. Герцог же отсюда живым не выйдет. Ты заигралась с Альдо в древности, а твой родич поплатился за это жизнью, так что больше никто по твоей милости не умрет. С женщинами древних кровей я не воюю, в отличие от тебя…

— Катарина — дочь древнего рода?!

— Выбирай, — чесночник пропустил ее возглас мимо ушей, — что дороже: жизнь или мужские тряпки. Я считаю до шестнадцати, а ты думаешь, потом пеняй на себя, если не успеешь. Один.

Осторожно скользнули в рассудок предательские мысли о согласии, ведь разве не о спокойной размеренной жизни в Надоре, вдали от правительственных интриг, мечтала она недавно? Даже если забыть про гордость…

— Два.

Рокэ простит ее, они поженятся и уедут в Кэналлоа, навстречу вечному лету, а их второй сын унаследует Надор.

— Три. Четыре.

Но романтические причудливые сплетения девичьих мечтаний всегда рассеиваются, подобно ветру, о суровую реальность. Она один раз уже поверила в любовь и дружбу, поверит ли еще раз? Поверят ли в нее?

— Пять. Шесть.