Последний хартрум

Было заметно, что ему неловко, но им так или иначе пришлось бы обсудить это и позаботиться обо всем самим. Дарт пообещал, что займется поисками Габриэль, а Рин взял на себя расходы. На прощание последний обронил неловкое «спасибо», но Дарт сделал вид, что не услышал. Он согласился помочь ради Деса, а не потому, что безропотно выполнял любое задание домографа.

С тех пор как Корень-дом превратился в перевалочный пункт, у Дарта появился ключ от двери, и безлюдь стал принимать его за своего лютена. Встречал его треском неотесанных досок и скрежетом ржавых петель, призывно гудел, требуя внимания, а вдогонку, в знак серьезной обиды, выпускал полчища древоточцев. Приходилось действовать быстро, чтобы прошмыгнуть в подземный ход. В этот раз он помедлил, и один жук почти заполз ему под штанину. Сыпля ругательствами, Дарт стряхнул его с ноги и поспешил вглубь тоннеля. Здесь, в темноте, под низкими сводами он чувствовал себя спокойнее, чем на острове.

Каждый поворот и петляющий коридор были ему знакомы, и когда он внезапно заметил вдалеке мерцание, то сразу определил, что эта ветка ведет из Рогатого дома. Дарт зашагал на свет и своим внезапным появлением напугал Бильяну. В одной руке она держала фонарь, в другой – заполненную доверху корзину с обычным для травницы скарбом. Кажется, она перетащила из своего безлюдя все запасы и теперь возвращалась обратно. Ее лицо, исчерченное линиями морщин, выглядело устало-печальным.

– Столько хлопот с пострадавшими. – Бильяна покачала головой. – Но, главное, все идут на поправку.

– Ты и полумертвого исцелишь, – сказал Дарт, благодарно улыбнувшись, и потянулся к корзине в ее руке: – Давай донесу.

Наверно, Бильяна предпочла бы избегать его как можно дольше, отсрочивая момент, когда ей придется объясняться. Странно, подумал он, что внезапное признание не сблизило их, а оттолкнуло друг от друга.

Тяжело вздохнув, Бильяна все же отдала свою ношу и торопливо зашагала дальше, будто надеялась убежать и затеряться в хитросплетениях подземных ходов. Чтобы заполнить напряженную тишину или, что вероятнее, не позволить опасным вопросам прозвучать раньше времени, она первой завела разговор. Ее интересовало все: напавший на поселение безлюдь, состояние Деса и судьба удильщиков, которые сбежали из Общины до приезда следящих. Синим мундирам пришлось довольствоваться только одной пойманной рыбой, зато в серебряной чешуе. Аластора Доу – вернее, того, кто им прикидывался, – фанатики схватили сами, обвинив во всех несчастьях, обрушившихся на их долю. Общинная земля была осквернена кровью невинных жертв и диким безлюдем, принесшим с собой разрушения.

Дом с оранжереей встретил Бильяну дребезжанием стекол, выражающим радость, нетерпение и томительное ожидание. Дарт провел здесь много времени и успел заучить повадки безлюдя, принимавшего его с неизменным радушием. Прежде он не задавался вопросом, чем заслужил такое отношение, но теперь задумался о том, что кровное родство с лютиной сделало его своим для этих стен.

Бильяна попросила оставить корзину посреди коридора и добавила, что устала после бессонной ночи, явно желая выдворить Дарта вон. Впервые его выгоняли отсюда. Он растерялся и послушно опустил корзину на пол, но при виде Бильяны, торопливо шагающей к двери, чтобы скрыться, почувствовал такую обиду, что ему хотелось закричать. В следующее мгновение он это и сделал.

– Мама!

Слово, размноженное эхом, показалось чужим и вовсе ей неподходящим. Оно вырвалось случайно, будто по ошибке. Дарт не понимал, каким образом привычное имя Бильяна вдруг превратилось в то, что он ни разу не произносил вслух.

Она остановилась, но не обернулась, застыв, точно каменное изваяние. Ее длинная седая коса вилась по спине подобно серебристому плющу. И это странное оцепенение продлилось так долго, что Дарт почти поверил в иллюзию. А потом раздался голос:

– Выпьем чаю.

В ее интонациях не звучало ни вопроса, ни приглашения. Бильяна просто смирилась с неизбежным и исчезла за дверью, словно торопилась накрыть на стол.

Дарт не стал догонять ее и задержался, прежде чем пойти следом. На кухне Бильяны не оказалось, а стол, заполненный пучками сухих трав, совсем не был расположен к чаепитию. С чувством, что его обманули, он растерянно потоптался, оглядывая пустую комнату, и уже собрался уходить, когда Бильяна нарисовалась в дверном проеме. Небольшая жестянка, которую она сжимала в узловатых пальцах, выглядела точь-в-точь как коробка с печеньем, и, судя по ее невзрачному виду, лакомство внутри успело испортиться трижды.

Не говоря ни слова, Бильяна прошествовала к столу, по-хозяйски сдвинула травяные пучки, а на свободное место водрузила коробку. Дарт не удивился, если бы оттуда выпрыгнул шут на пружине. Подобные шарманки с чревовещателями использовали ярмарочные зазывалы. Но сейчас Дарт хотел выслушать мать, а не пялиться на ржавую жестянку с вмятиной на крышке.

Бильяна опустилась в кресло с яркой заплаткой на подлокотнике, жестом пригласив занять место напротив, и Дарт сел.

– Ты хотел поговорить.

– А ты – нет?