Последний мастер по детству

Отворив дверцу, я осмотрелся, нет ли где этой неприятной старухи. Никого вроде бы видно не было, и лишь соседская чёрная кошка ходила под развешанным на деревянных прищепках мокрым бельём: в основном постельным, исподним¹¹ и ещё чем-то по мелочи. Я прошмыгнул через калитку и быстро направился к кусту крыжовника. Добравшись в два прыжка, я схватил свой самолётик и развернулся, чтобы поскорее улизнуть оттуда. И каково же было моё удивление, когда из-за широкой простыни, висевшей на веревке, вдруг показалась фигура ворчливой соседки с белым эмалированным тазом в руках, полностью набитым мокрыми тряпками. Я настолько перепугался её внезапного появления, что даже оцепенел на мгновение. В этот момент она как рявкнет на меня своим противным скрипучим голосом:

– Ах ты, поганец маленький! Кусты мои обдирать удумал. Ну, я тебе сейчас задам трёпку!

И как побежит мне наперерез! Я кинулся наутёк что было мочи, припустив к приоткрытой калитке. И, только я туда проскочил, как получил по спине шлепок тяжёлой мокрой тряпкой. Ни на мгновение не останавливаясь, я забежал на свой участок, залез на сеновал, и, спрятавшись там в укромном месте у дощатой стены, расплакался. Было чудовищно страшно, тошно от унижения и немного больно в месте удара. Но самое обидное – что мой самолётик выскочил у меня из рук по дороге от куста крыжовника до калитки и так и остался лежать на соседском участке. Вечером эта старуха поймала мою маму по пути из магазина и наябедничала на меня, придумав, что я ей ободрал в огороде весь крыжовник, облепиху да жимолость её каприфольную¹². Представляете?! Все пять кустов. Во какая фантазия. Мне, естественно, влетело по первое число, и я зарёкся вообще когда-либо появляться на соседском участке.

– Дедушка, а что случилось с твоим бумажным самолётиком? – сочувственно спросила я.

– Соседка его нашла, изорвала, скомкала да выкинула куда-то. Я лишь нашёл на следующее утро обрывок бумажного крыла, на котором я красной ручкой нарисовал звёздочку. В общем, мои отношения с соседями не сложились с самого начала. Внуки к ним приезжали очень редко и практически никогда надолго не задерживались. Наверное, поэтому нам, деревенским ребятишкам, так и не удавалось с ними подружиться.

И, пролезая через узкую дырку в заборе, я больше всего боялся, что ворчливая старуха меня увидит, поймает, огреет чем-нибудь да охáет на людях, чтобы засрамить. А друзья потом будут мне это вспоминать и подтрунивать. Но раз назвался груздем – полезай в кузов. Моя мания величия пересилила страх, поэтому я прополз через дырку и побежал, пригибаясь, к кусту вишни. Минута – и рядом со мной уже набивали ягодами свои чумазые рты мои босоногие друзья. Достаточно скоро мы налопались ягоды до отрыжки, да так, что даже смотреть на неё больше не хотелось.

И вроде ребята решили было лезть обратно под забор. Но вдруг этот самый сильный, бесшабашный и дерзкий как закричит из меня:

– А слабо к старухе в дом позырить?! Она, поди, в магазин ушла с дедом своим.

Вот баламут-то был, божечки мои… Егоза неугомонная, как тот ёрш непутёвый!

Надо сказать, что так как мы, голопузая деревенская шпана, были очень дружными, то бегали друг к другу в гости постоянно. Вот почему мы знали все дома и сараи в деревне как свои пять пальцев. Все. За исключением почерневшей от времени и завалившейся на бок избы моих соседей. Туда нам доступ был категорически воспрещён. Решиться идти и подглядывать в дом ворчливой старухи-ведуньи было в сотни раз страшнее, чем забраться к ним в огород лопать вишню. И ребята какое-то время даже не могли определиться, что же делать: идти за мной к дому или ползти к дырке. Но наверное, моя самоуверенность и их любопытство всё-таки победили. И, скрываясь за кустами малины, смородины и крыжовника, под тенью персиковых деревьев, мы на четвереньках стали пробираться к таинственному, манящему неизвестностью дому.

На этих словах мы с Максимом, не сговариваясь, покрылись слоноподобными тревожными мурашками и затихли на своих подушках так, что можно было, наверное, услышать, как эти мурашки бегают по нам волнами, туда-обратно. А дедушка продолжал.

– Прокравшись к самому дому, мы спрятались и затихли под стеной, откуда изба смотрела на улицу тремя глазами-окошками, обрамлёнными деревянными ставнями-наличниками, словно белыми ресничками. Быстро переглянувшись, мы повскакивали друг другу на плечи и стали пытаться заглянуть внутрь, подтягиваясь на подоконниках. Всем хотелось увидеть, что же такое очень ценное отдавали старухе люди.

И вдруг случилось то, чего я больше всего боялся. Нас обнаружили. В огороде соседей стоял старый сарай, тропинка к которому заросла высокой травой. Полынь, крапива да лебеда, ничего необычного. Наверное, поэтому я не обратил на него никакого внимания. А очень зря. Старая кривая дверь сарая внезапно со скрипом отворилась, и на пороге появился старик с чучелом то ли тетерева, то ли глухаря. Он стоял и ошарашенно смотрел прямо на нас.