Последний мужчина

«Стыд и срам! — пенял он соотечественникам, — Мы выручаем зверюшек на Эребру, но при том пренебрегли нашей соплеменницей! Я живу в долг с того момента, как узнал, что подо льдом забыта живая душа. Да, возможно, Юна не дышит. Возможно, девушка твёрдокаменно холодна. Но не исключено, что она не утратила способности к воскрешению. И где-то глубоко-глубоко под спудом, в бездне её подсознания тоненькой-тоненькой нитью пульсирует ожидание и вера в нас. Вера в то, что мы придём. Что мы её не предали. И мы не имеем права её обмануть. Пускай у нас всего один шанс на миллион, но его непременно надо использовать. Ибо гибель общества начинается с равнодушия к тому, кто в нас нуждается! Нам это нужно не меньше, чем ей…»

И рухнула стена неверия, и лопнула оболочка заскорузлости, и растаял холод сердец. Доказательные выкладки Веба разбили предубеждения, а найти Юну, и растопить ледяной плен было не столь сложно — дело таутиканской техники.

И оправдался один счастливый случай из миллиона! И Юну вырвали из объятий вечного сна! Её оживила преданность Веба. Да и могло ли быть иначе? Ведь любая женщина бессмертна, пока любима, пока не забыта, пока в ней теплится надежда на теплоту соприкосновения с суженым.

Так Веб и Юна стали единым символов таутиканской веры.

7

В свете изложенного ограничиться суждением, что Веб был самым близким существом для Юны — ничего не сказать. Сверх того, с ним ей было ещё и интересно. Отчасти благодаря ему она также достигла высочайшего общественного статуса и сумела быть полезной миллиардам таутиканцев. Разве способно что-либо ещё превзойти заслуженное уважение знаменитой четы гражданами Тау? Разумеется, нет!

Правда…Правда, в чём заключалась непререкаемая и непревзойдённая мощь Веба, в том же коренилась и его слабость. Его недостаточность. Его односторонность. По происхождению он относился к «дублёрам», а значит, представлял собой существо в высшей степени рациональное. Рассудочное. Внимающее доводам безукоризненного разума. Юна же была матроной. То есть, созданием более чувственным. К тому же, она была матроной-женщиной, что усиливало эмоциональную сторону её натуры. Сверх того, она была самой доброй таутиканкой, а истинное милосердие во многом есть качество природное, врождённое.

Рассуждал и мыслил Веб в унисон с Юной, но он органически не способен был воспринимать то, что она ощущала нутром и телесной оболочкой. Веб был цельным существом, идейность которого возносилась чуть ли не до состояния бесплотного Абсолютного Духа. Юна же была двойственна: противоречивость стремлений сознания и плоти иногда буквально раздирали её. И диссонанс возрос с появлением Загорцева.

Вероятно, нечто разделяющее между Юной и Вебом существовало всегда, но настырно стало «выпирать» с появлением неприкаянного инопланетянина. Роман в одночасье поранил её сердце столь беспрепятственно, что и искалеченный и беспомощный детёныш мамалышка Лео. Зелянин улыбнулся ей при первой встрече, а на его лице одиноко и брошено грустили зелёные глаза. И из их глубины изливалась боль ожога последней степени. А ещё ему, как и ей, нравилось гладить животных, вдыхать и улавливать нюансы ароматов, ощущать исходящее тепло родного создания, трогать шелковистую кожу…

Дальше Юна боялась домысливать. Но и без того ей было ясно, что никто не жаждал её так всецело, как неудержимый Загорцев. Он единственный на свете желал нежить её — женщину с нежным выражением лица. Правда…Правда, относительно возможности духовного единства с ним таутиканку одолевали ровно те же сомнения, что и с чувственностью Веба.

Размышляя о Романе, Юна спохватилась: кто же для неё ближе и роднее? Её Пигмалион и спаситель Веб, или же пришлый малознакомый мыслелоб? Таутиканец или инородец? Тот, кто венчает вершину пирамиды всего сущего, либо тот, кто возник не то из андеграунда, не то из мейнстрима? Тот, в ком нуждаются мириады, либо тот, кому нужна она одна?

Так неужели же она, Юна, отплатит чёрной неблагодарностью первому таутиканцу в угоду последнему имперскому мужчине?!

Абстрактное, космополитическое понятие чести, конечно же, существует. Однако, когда выбор касается кровного, верх берёт честь родовая, классовая, корпоративная. И Юна твёрдо, раз и навсегда рассудила, что завтра она встречается с Загорцевым в последний раз. После полёта она поблагодарит его и категорично запретит ему видеться с нею. Близится час поставить завершающую точку в их так и не состоявшейся «лав стори».

8

Битый-перебитый, раненый-израненный, невезуче-нефартовый, но по-прежнему неустрашимый живчик Рубби прибыл для рапорта к Бонзу. Он готов был отчитаться о проделанной работе.

— Докладывай, — распорядился патрон.

— Ё! — ответил ему прибывший, что на таутиканском правоведческом жаргоне означало «есть».

Криво говоря, красноречие младшего этика и при обыденных условиях не дотягивало даже до его роста. А прямо выражаясь, он был дико косноязычен. Приплюсуйте сюда передряги последних дней, и вы удивитесь, как ещё сей монструозный коротышка вообще не онемел.