Последний мужчина Джоконды

— Нет, — ответил он улыбаясь. — Не женился. Я же помню нашу клятву.

Франческа вытерла ладошками выступившие слезы и рассмеялась:

— Значит, помнишь? Дурацкая клятва, правда? А я думала, забыл. Ты ведь не писал мне ни разу.

— Если бы я тебе написал хоть раз, твой отец съел бы на завтрак нас обоих.

— Папа умер.

— Да, я знаю. Мне Марко сказал.

— Ты мог бы написать сестре с пометкой для меня.

— Я не знал, что вы так дружны. Она, кстати, вчера весь вечер пытала меня, какие у нас с тобой дела и на каком это нашем месте, о котором она не знает, у нас будет встреча.

— М-м! Благочестивая Конни.

— Что?

— Благочестивая Конни. Мы с подружками ее так называем. Чуть что, она сразу взывает нас к нравственности. Но оставим это. Как там?

— Где? — не понял он.

— В Париже.

— В Париже хорошо. Правда, прохладнее, чем у нас.

— Много девушек?

Винченцо смутился.

— Много.

— Ты заберешь меня с собой?

— Я… — смутился он еще больше. — Франческа!.. Ты серьезно?

— Конечно, я серьёзно.

Он вздохнул, глядя на нее исподлобья.

— Я не готов.

— Не готов? — переспросила она со страхом в голосе. — Что значит, не готов?

— Это значит, что я не могу…

— Ты не готов на мне жениться? Может у тебя есть еще кто–то?

— Нет–нет! У меня никого нет. Но я не готов сейчас жениться ни на тебе, ни на ком–то еще.

Она отстранилась и присела на ракиту.

— Прости, — произнесла Франческа спустя некоторое время почти бесцветным голосом. — Это все та дурацкая клятва… Я думала ты приехал, чтобы забрать меня с собой.

— Я приехал на свадьбу к брату. Я… Уж прости за откровенность, совершенно не думал, что встречу на свадьбе тебя. И клятва совсем даже не дурацкая. Пойми, пожалуйста. Жениться нужно не так. Романтика, конечно же, вещь прекрасная, но романтикой семью не прокормишь. Нужно быть готовым к семье.

— Ты говоришь совсем, как мои отец и брат.

— Они правы. Прости. Твой брат прав и отец был прав. Я не могу тебя привести в свою коморку и кормить, и одевать на те крохи, которые я зарабатываю сейчас.

— Раньше, когда мы клялись на этом самом месте, ты думал по–другому.

— Раньше и ты была другой. Маленькой девочкой со смешным носиком, а теперь передо мной красивая… Нет! Божественно красивая девушка, о которой, наверное, мечтает половина Ломбардии. Я хотел бы жениться на тебе, но не сейчас. Нет! Не то… Я опять не правильно сказал. Это, наверное, от волнения. Я не могу и мечтать, что ты станешь моей женой и согласишься когда–нибудь меня осчастливить. Но не посмею сейчас просить у тебя руки, потому что боюсь не сделать тебя счастливой. Пойми, пожалуйста, и прости. Думаю, что пару лет ожидания не будут нам в особую тягость. Это только укрепит нас в стремлении быть вместе. Нужно быть готовым к семье. Я не хочу тебя разочаровывать. Я хочу быть достойным тебя. К тому же это даст возможность нам еще лучше узнать друг друга.

— Значит, все останется по–старому? Ты опять уедешь, а я останусь ждать? А как же наша клятва?

— Нет, — твердо сказал Винченцо, видя, что клятва, данная в детстве, все–таки очень много значит для Франчески. — Мы сделаем по–другому. Я освобождаю тебя от той клятвы. Ты была маленькой девочкой, да и я был не очень взрослым. Теперь ты другая и я изменился. Я уеду через пару дней и пробуду в Париже еще немого. Несколько лет, возможно. Заработаю денег и вернусь. Если ты за это время выйдешь замуж, так тому и быть. Я конечно огорчусь, но… Раньше, признаюсь, я жил не задумываясь о том, что когда–нибудь обзаведусь семьей. Я жил… просто жил. Теперь у меня будет цель. Если же ты все же дождешься меня, то я попробую сделать тебя счастливой. Ты согласна?

Она вздохнула и, некоторое время молча смотрела на падающую с плотины воду, а затем, когда Винченцо уже перестал надеяться на ответ, сказала:

— Ты прав. Мы были другими. Я была маленькой девочкой и думала, что весь мир создан лишь для меня. А это не так. Облака плывут по небу не для меня, вода в реке не для меня, цветы в поле не для меня. Они для всех. И ты, пока не женишься на мне — не для меня. Удивительно. Я только что вдруг пересмотрела свои взгляды на мир, а он не перевернулся. Мы изменились, Винченцо. И ты, и я. Но я не хочу, чтобы эти изменения убили мою мечту. Я надеюсь, что все–таки останусь нужной тебе, и придет день, когда ты скажешь мне, что готов, наконец, жениться и отведешь меня к алтарю. А пока…

Она обернулась к нему и посмотрела прямо в глаза.

— А пока я буду ждать. Столько, сколько понадобится. Ты можешь ехать в Париж или еще куда–нибудь. Но не смей меня забывать.

Он улыбнулся и обнял ее.

— Нет, Франческа. Тебя невозможно забыть.

5

Вечером, когда свадебные столы уже убрали и во дворе остались лишь два стула, Винченцо сидел рядом с отцом, и слушал, как Сильвано играет на мандолине нехитрую мелодию. Звуки инструмента, теплый уютный вечер и ароматное полусладкое домашнее вино в высоком стакане располагали душу к неторопливой беседе.

Отец перестал играть, вздохнул и спросил у сына:

— У тебя есть мечта, сынок?

Винченцо улыбнулся.