Последний оплот моего бессмертия (СИ)

Ее бедра сами собой разошлись в стороны, но Том не спешил. Он окинул все ее тело одним взглядом, и уголки его губ дрогнули. Но не успел еще голос в голове подсказать нужные слова, как Джеки догадалась сама.

— Мой лорд, — снова прошептала она, — пожалуйста…

От этих слов по ее собственному телу прокатилась горячая волна, и она почувствовала, как между бедрами стало жарко и влажно. Длинные тонкие пальцы мельком прошлись по ее бедру и коснулись ее тела — да прямо там, где жар собирался с невиданной быстротой.

Джеки захлебнулась вздохом, стыдом, волнением, восторгом. Том еще раз провел пальцами между ее ног, и она сама ощутила восхитительную влажность, и необыкновенно острое удовольствие пронзило ее тело — наконец-то!

— Мой лорд, — повторяла она, искренне веря в эту игру, и нестерпимо желая сейчас, поверх этого удовольствия, ощутить его присутствие в своем теле, дивную наполненность, которую оно приносило.

И Том смилостивился, все так же глядя ей в глаза. Не целуя, не прижимая ее к себе — просто входя в нее, и только их бедра на миг соприкасались, чтобы тут же снова отстраниться.

Горячее, щекочущее ощущение расползалось по бедрам, нестерпимое и неостановимое. Джеки всю трясло — ей страстно, инстинктивно хотелось, чтобы Том толкнул резче, сильнее, чтобы это пылающее наслаждение, которое все росло и росло, достигло наконец своего апогея.

— Пожалуйста… — прошептала она, пылая лицом, шеей, грудью, — пожалуйста…

Какое-то наитие подтолкнуло ее.

— Мой господин, — добавила Джеки. Получилось едва слышно, но он услышал. Какая-то тень проскользнула по сумрачному лицу — не улыбка, скорее, удовлетворение, гораздо большее и значительное, чем телесные удовольствия. Как будто именно такого поведения и отношения он от нее и ждал. А потом Джеки накрыл туман.

========== 14. Медальон ==========

Меропа брела по улице, задыхаясь от рези в боку. Что-то огромное, тяжелое тянуло ее к земле. Она остановилась у темной входной двери, табличка на которой гласила «Боргин и Берк.» Она уже обошла все лавки и все магазины на этой улице, всюду пробовала продать единственное ценное, что у нее осталось — медальон Слизерина, — но везде получала от ворот поворот.

Может быть, здесь?..

Воспоминания Меропы вихрем пронеслись перед глазами Джеки.

Деньги, что оставил ей Том, быстро закончились. В первое время она боялась спать на улице и платила за ночлег в каких-то страшных крысиных углах. Однако, когда одним утром женщину, прикорнувшую чуть в стороне, нашли с перерезанным горлом, Меропа поняла, что безопасность ее под таким кровом так же сомнительна, как и под открытым небом.

Однажды и на нее напали. Двое дряхлых нищих, просивших милостыню на углу, с наступлением темноты волшебным образом преобразились в довольно крепких для своего образа жизни молодчиков. Они попытались загнать Меропу в проулок, оканчивающийся тупиком. Глядя на сверкающие лезвия их ножей, она вспомнила брата, вспомнила отца, и вся ее несчастная, полная боли жизнь пронеслась перед глазами.

Еще мгновение, и она бы отдалась на волю судьбы — мучительное, жуткое и жалкое существование, которое она теперь влачила, было гораздо хуже смерти, — но ребенок вдруг забился в ней. Ребенок Тома, которого она все еще любила всем своим разбитым сердцем, требовал жизни, рвался к ней и больше всего на свете не хотел умирать.

И тогда она достала из кармана волшебную палочку.

— Импедимента! — крикнула она. — Ступефай!

Вспышки ослепительного света ударили во все стороны. Раздался грохот, два неподвижных тела рухнули наземь. Меропа втянула воздух пересохшими губами. Где-то вверху открылось окно, пронзительный женский голос крикнул:

— Полиция! Убивают! Полиция!

Другой голос ответил:

— Я слышал выстрелы! Полиция!

Меропа со всех ног бросилась прочь. Она знала, что такое полиция в мире магглов, и уж точно не горела желанием попадаться им в лапы. Боль стиснула ее нутро, как будто железные клещи с тупыми зубьями. Она в ужасе схватилась за живот, уже похожий на тугой барабан, на который с трудом налезало купленное где-то на барахолке заношенное, безразмерное платье с чужого плеча. На миг ей показалось, что ее чрево превратилось в ледяной, застывший камень, но потом боль стихла и совершенно растворилась где-то в глубинах ее тела.

Меропа остановилась, тяжело и бессильно привалившись плечом к стене, обнимая руками тяжелый живот. Только бы еще немного… С блеклого неба, затянутого тучами и дымом, посыпал мелкий снег. Когда отпустила боль, Меропа почувствовала, что промерзла до костей.

Она провела рукой по выпуклости живота и почувствовала ответное движение. Слезы полились по горящим от мороза щекам. Этот ребенок — он живой, он двигается, и совсем скоро он появится на свет… где его никто не ждет.

Меропа закрыла глаза. Ее душа была почти мертва. Еще немного — и она перестанет чувствовать даже боль и страх. Что-то только что сломалось внутри нее, и она знала, что это навсегда. Меропа уже знала, что смерть стоит за ее плечом, что ей осталось только завершить последнее дело в ее беспросветной, безнадежной жизни.