Последний остров

– Михаил, – опорожнив кружку, филином замигал Егор. – А ты ведь так и не сказал, как же будет по-немецки «победа»?

– Победа?.. – Михаил на мгновение задумался, сдвинул белесые кустистые брови, рубанул рукой воздух: – У фашистов теперь не будет такого слова. Понял? Победа – она Победа и есть. Это русское слово.

Глава 26 Красный петух Антипова

Кузя Бакин уж которое лето пасет у школьного сторожа и завхоза Тимони гусей. Тимонины гуси не такие, как у всех в Нечаевке, – серые, а почти вдвое крупнее, с высокими лебедиными шеями и белые-белые. На расплод Тимоня гусей односельчанам не дает, хотя каждую весну две гусыни высиживают по дюжине крепеньких гусят.

Только пригнал Кузя на задний двор школы оба табуна, чтобы накормить гусят и самому сбегать перекусить, а тут гость у Тимони. И гость, и хозяин неулыбчивы, даже матюгаются, Антипов и вовсе пьянее пьяного. Кузя шмыгнул в калитку, но не убежал сразу, а приткнулся к забору и стал слушать. Разговор во дворе получался очень интересный для Кузи.

– …Никаких долгов тебе, Тимоня, я отдавать не собираюсь. Это ты мне должен. Ты мне на всю жизнь задолжал.

– Окснись, дуролом. Опять зенки залил и несешь околесицу.

– А напоследок. Меня ж завтра брать будут. И дом описывать. За хлебушко. Понял меня? Верный человек сообщил. Дак я сызнова выкручусь и опять к тебе за должком пожалую.

– И получишь… осиновым колом меж глаз.

– Э-э, Тимоня, ты меня на испуг не возьмешь… Все знают, что ты батю мово не сберег. К матросу Яшке Сыромятину в Гражданскую-то переметнулся. Так он чихать на тебя хотел. Ладно. Но ты и Лапухину служил. И вашим, и нашим. А где теперь Лапухин-то?

– А там, куда и ты теперь угодишь. Мельницу-то, ветрянку, кто в грозу поджег? Ась? Во! Докопался ведь Михалко Разгонов, все веревочки к тебе тянутся: и от озера Чаешного, и от деляны, и от Корнея. Так что узелок на тебе, паря, завязан накрепко. Теперича не открутишься. И петушок на твоем доме свое откукарекал.

– А ты откуда про все знашь?

– Имеющий глаза да увидит. Время, однако, у тебя ишо есть…

– В бега меня не подбивай, Тимоня. Я ведь еще не весь разум-то пропил… От них не убежишь. Особенно от лесничонка с дедом Яковом. Укараулят, поди… Ладно! Семь бед – один ответ. Тылы себе впрок я все одно обеспечил. Хоть и в старости, а всласть поживу. А счас давай гусенят, штук семь, пировать буду на всю катушку… Но сперва Мишку Разгонова прикончу. Туда же… Коммунист сопливый… За все сквитаюсь: и за Корнея, и за дружка моего разлюбезного Саньку Лапухина…

Кузя не стал слушать дальше, сорвался и побежал в сельсовет к Татьяне Солдаткиной. Он влетел к ней в кабинет и выпалил скороговоркой:

– Татьяна Сергеевна, пушку давай! Антипова арестовывать надо. Тимоня за нас… Антипов гусей требовал. Где у тебя пушка? Он Мишку Разгонова хочет убить. Идем быстрее… Сам, гад, признался, что мельницу поджег…

– Стоп, машина! Сбавь обороты! – Таня налила стакан воды из графина и подала Кузе. – Залей в радиатор, а то мотор заклинит.

– Да иди ты! С мотором…

– Пей, говорю!

Кузя в три глотка опорожнил стакан и затанцевал нетерпеливо перед столом председателя.

– Пушку давай! Где пушка?

– Сядь на стул, шплинт погнутый! – крикнула Татьяна.

– Ну сел, сел! Сижу, видишь? Еще чего?! А там… А ты… А он счас на велик и – привет родителям! Собирай по рубчику на венок Мишке Разгонову. А гуси – на помин души…

Татьяна перегнулась через стол, ухватила Кузю за грудки и начала трясти его как переспелый подсолнух.

– Или ты счас будешь говорить толком, или я разберу тебя на запчасти. Какие гуси?

– Белые.

– Тьфу! Паразит! – Солдаткина упала на свой стул и тихо прошептала: – Кузя… Ты меня доведешь…

Этот шепоток сразу подействовал на Бакина. С горем пополам он все же рассказал, о чем беседовали Антипов с Тимоней.

– Если все так, как ты сказал, то я ему собственноручно башку отвинчу…

– А я?

– Ты беги до Разгоновых. Предупреди Михаила. Дома он.

Сама же стала накручивать ручку телефона, чтобы вызвать из Новогеоргиевки участкового милиционера Гадалова.

В деревне Михаила не оказалось. Только что был дома и во дворе делами занимался, а кинулись звать – исчез. И всем вдруг понадобился: Татьяне Солдаткиной, Парфену Тунгусову. Юля сказала Кузе Бакину, что Михаил вроде собирался на кладбище сходить, поправить могилку Микентию Бесфамильному. А ее бабка категорично утверждала, что он час назад спустился проулком к озеру.

Начали искать, не мог же человек сквозь землю провалиться. Особенно старался Кузя Бакин. Он-то и заметил первым, как по-за деревней от бывшего Сон-озера к речке Полуденке проехал на велосипеде Антипов, а потом он же увидел и клубы дыма над Кудряшовкой.

– Пожар! Пожар! – завопил Кузя на всю деревню. – Антипов хутор поджег!