Последний остров

А Сыромятин порадовался за Тунгусова. Если Парфен песню душой слышит, значит, много еще в нем душевной силы. Это детишкам малым надо солнца да хлеба, да ласки маленько – они и оживают. А коли старому дереву покалечить ветви да корни, оно может и не сдюжить – засохнет. «Шибко помяло на войне Парфена Тунгусова, – размышлял про себя дед Яков, – а ить ничего, оклемался на своей-то земле, потому и польза от него должна быть еще долго».

Когда на луговине разместились зароды и солнце покатилось к вечеру, Мишка с друзьями вернулись в свое лесничество.

На берегу озера Аленка развела костерок, пристроила на таганке котелок с водой, а ребята проверили сети, поставленные утром дедом Сыромятиным.

– Аленка, принимай улов!

Лодка причалила к берегу, и на траве затрепетали караси. Рыбу очистили быстро, втроем-то и делов ничего.

– На первое уха, – сказала Аленка.

– На второе тоже уха, – подхватил Егорка.

– А на третье – еще раз уха! – заключил Мишка и подал команду. – Пока вода закипает, купаться!

Полетели в траву штаны, рубашки, и три фонтана взметнулись над водой. Аленка ничем не уступала ребятам. Она громко хохотала, плавала, проворно ныряла. Толкнула от мостков лодку, ловко прыгнула в нее.

– В атаку! – крикнул Мишка.

Набросились мальчишки с двух сторон. Но кувыркнулся с кормы Егорка, не выдержав качки. Мишка не удержался на носу и тоже полетел в воду. Аленке весело, она хохочет и ждет нового нападения. Но что это? Егорка вынырнул у берега, а где же Мишка? Она беспокойно оглядывается, смотрит в воду и находит его там, в воде. Мишка лежит на дне неподвижно. Он смотрит снизу на Аленку. Весь мир снизу кажется зеленым. И Аленка зеленая. Она машет ему руками, зовет, наверное, сердится. Мишке смешно. Он пускает пузыри и всплывает.

– Шестьдесят пять.

– Чего?

– Шестьдесят пять секунд не дышал, – поясняет Мишка. – Давай колокол делать?

– Давай!

Они сильно раскачивают лодку. Раз! – и лодка вверх дном. А под ней и в самом деле как в колоколе. Смеется, визжит Аленка, и под сводом все гремит оглушительно – это звукам деваться некуда, они теснятся, искажаются, удесятеряются в силе, от чего ребятам хочется еще громче кричать и плескаться. А сами ребята кажутся огненно-красными. Тоже фокус. Вечернее солнце на самом закате, преломляя лучи, окрашивает воду, а она снизу ребячьи тела подсвечивает.

Прячется солнце за горизонт. Егорке не терпится, пробует он из котелка уху, жмурится от удовольствия.

– Готова! Жалко, Юлька с нами не пошла. В жисть ушицы такой не испробует.

– Миша, а почему Юля к нам в лесничество не ходит? – спросила Аленка.

– У нее свое хозяйство. Дед Яков вообще в огород не заглядывает, а бабка не шибко-то проворная стала. Попробуй такой огородище обиходить. В один огуречник сколько воды перетаскать надо. Вот Юлька и вертится там.

Котелок сняли с огня, поставили на траву. Ели деревянными ложками. Потом развернули клеенку с отварными карасями. Что за сказочная еда, эти отварные караси! Ешь их чуть ли не каждый вечер, и все в охотку, не приедаются. А готовить их одно удовольствие, никакой мороки: бросил в воду, посолил, если соль есть, а нет – и так хорошо, сам воздух, дымок от костра вместо приправы.

– Эх, здорово мы на сенометке поробили, – вспомнил Егорка. – И трактор у Жултайки ни разу не поломался.

– У меня мозоли от граблей… – пожаловалась Аленка. – Вот, смотрите.

– Заживут. Не велика беда, – успокоил Мишка. – Вот солдатам из лагеря сегодня не спать.

– И ведь предупреждали их бабы, – поддакнул Егорка. – Так нет, вздумали выхваляться. Вот и обгорели на этаком пекле.

– А почему на озерах много чаек? – забыла о своих мозолях Аленка. – Ведь это морская птица.

– Морская, правильно, – согласился Мишка. – Особенно эта, мартын называется. Наверное, он и есть самый настоящий морской буревестник. Крылья во – с полметра.

– И яйца у него, как у гуся, здоровые, – вставил Егорка. – Только круглые и голубоватые. Два яйца съешь и сыт. Это я понимаю… – он уже с трудом мигал сонными глазами, позевывал и только когда снова вспомнил сенометку чуть оживился. – Ну и зараза же эта Юлька! Ка-ак треснет меня граблями по горбушке! Говорит, промахнулась – лошадь хотела понужнуть. Знаю я, почему к нам не пошла – особого приглашения ждет, барыня…

– Но почему же чайки на озерах живут? – не унималась Аленка.

– Вот пристала, – буркнул Мишка. – Я ведь не дед Яков – все знать. Живут и живут. Егорка, откуда у нас чайки взялись?

– Чайки? Так они всегда на озерах гнездились.

– Вот. Теперь понятно? Живут и живут себе… Наверное, здесь когда-то море было, и чайки с тех пор прилетают к нам по привычке. Понравилось им у нас. Кормятся озерной рыбой, а самим невдомек, что моря-то давно уж нет.

– Моря нет, зато озер и лесов полным-полно, – сонно пробурчал Егорка. – Да еще болотин разных целая пропасть… Пойду я, однако, дрыхнуть.

Он еще нашел в себе силы ополоснуть в озере котелок, ложки и, совсем пьяный от усталости да сытного ужина, поплелся по тропке вверх к дому.