Последний пассажир

Папа всегда опасался моря. Когда мы были детьми и ходили на пляж, он заплывал подальше, но однажды запаниковал. Вода из аквамариновой превратилась в темно-синюю. Папа заплыл слишком далеко. Мы с Джеммой строили замки из песка, а он находился всего в пятидесяти метрах от берега. Папа был отличным пловцом, так что проблема заключалась не в этом, да и в Северном море вряд ли водятся белые акулы. Папу шокировала только смена цвета. Этого хватило. Глубина прохладной воды. Давление под поверхностью.

За мной прилетят на вертолете?

Я удаляюсь от корабля. Медленно, но неуклонно. Меня увлекает какое-то морское течение, название которого наверняка знает моя племянница. В какой момент температура моей крови упадет слишком низко? Я примиряюсь с этой мыслью. Если меня одолеет переохлаждение, это будет происходить постепенно: противоположность тому, когда лягушку опускают в кастрюлю с теплой водой и постепенно повышают температуру, пока вода не закипит.

По крайней мере, у меня есть часы. Часы Уолтера. Я думала, что это нелепо, но он был прав с самого начала. Здесь, не имея возможности контролировать направление своего движения или что-либо еще, не имея ни малейшего представления о том, что скрывается внизу или к какой стране я приближаюсь, я хотя бы могу проверять время. Есть одна абстрактная универсальная константа, на которую можно положиться. В сумке у меня старые часы Пита, а на запястье – часы Уолтера. Каждая минута кажется часом. Океан глубиной в мили и сверкающий космос. Я застряла где-то посередине.

Губы так пересохли, вот-вот начнут шелушиться. Горло болит. Нога больше не пульсирует, потому что от холода потеряла чувствительность.

Джемма бы сказала: «Ты справишься, сестренка. Ты зашла так далеко. Сестры Уоткинс издевались над тобой в школе. Они издевались над тобой три года, изо дня в день, прятали твои вещи, приклеивали жвачку к волосам, обзывали. Дразнили тебя за поношенную одежду и обувь из секонд-хенда. За прическу и за то, что твое пальто было на четыре размера больше. Вся школа сплетничала об отце. Учителя знали. Они бросали на тебя косые взгляды. Шептались о нем за твоей спиной. Дети называли его неудачником. Но в конце концов ты нашла свой путь. Ты выкарабкалась».

У меня стучат зубы.

Она права. Джемма обычно права. Не в том, что касается ее собственной жизни, а в том, что касается моей. Она справится и с мамой, и с детьми, и с кафе. Думаю, она будет держаться подальше от своего бывшего мужа. Она стала старше и мудрее. После моего исчезновения в этих водах Джемма возьмет все на себя, и я уверена, что она отлично справится. Мне следовало раньше возложить на нее гораздо больше ответственности. Доверять ей. Возможно, я излишне сдерживала ее.

Прости меня за это, Джем.

Боже, как бы я хотела поговорить с ней в последний раз!

Одинокое облако медленно плывет по небу, заслоняя звезды, галактики и невидимые миры, и я думаю о словах Фрэнни. Она называла это древним светом. Мне следовало слушать внимательнее, когда она говорила о том, как удивительно, что мы путешествуем назад во времени, глядя на звезды. Вглядываюсь в падающую звезду, но для метеорита она движется слишком медленно. На долю секунды замирает сердце при мысли, что это летящий на большой высоте самолет, но какая мне от этого польза здесь, внизу? Это не самолет. Это спутник. Это может быть даже космическая станция на орбите. Космонавты смотрят вниз, окруженные спасательным снаряжением и ультрасовременным оборудованием для связи. А я смотрю вверх.

Фрэнни со мной в этом океане.

Мы снова вместе.

Делаю большой глоток воды из бутылки. Мое тело сдается, медленно погружаясь в иную реальность. Между нами говоря, я больше не борюсь. На самом деле нет. Я позволяю себе утолить жажду сполна.

Я не чувствую нижнюю половину тела.