Последний пассажир

– Консервированный риет из утки, – читаю на крышке упаковки. – Хлеб на закваске. Желе из айвы. Сыр «Рокфор». Кресс-салат.

– Консервированная утка и сыр? – переспрашивает Смит. – Утка и сыр?! Это блюдо для «золотого» класса. У нас нет горячей еды?

– Она стоит здесь уже несколько дней, – напоминаю я. – Это продукты, пригодные для длительного хранения, уж в таком я разбираюсь. Они не испортятся. Думаю, этот торжественный ужин заранее спланировали.

Фрэнни трет глаза и говорит, что устала.

– Я тоже, – соглашается Смит. – Весь этот стресс из-за испытаний, испорченные песочные часы, попытки угадать, когда меня накормят. Послушай, Фрэнни. Насчет того, что ты сделала: открыла ящик и все такое. Лучше снять этот камень с души. Скажи правду и живи дальше, понимаешь?

– Я его не открывала.

Беру нож и намазываю риет из утки на ломтик хлеба на закваске. Хлеб из холодильника холодный, и его наверняка обработали каким-то консервантом, чтобы он хранился долго, но мне все равно не терпится его попробовать.

– Может, десерт будет горячим? – гадает Смит. – Что-то типа саморазогревающейся упаковки? Я бы прикончил горячие вафли с кленовым сиропом и жирными сливками.

Откусываю намазанный хлеб, а затем, как можно незаметнее, выплевываю все в салфетку.

– Не то, что вы заказывали, мадам? – спрашивает Смит.

– На девяносто процентов соль. – Морщусь и запиваю вином. – Это несъедобно.

Смит пробует еду, и его лицо искажается. Дэниел откусывает маленький кусочек, затем выплевывает его на тарелку и встает. Он вытирает рот салфеткой.

– Они перепутали приправы? – спрашивает Фрэнни, ковыряя вилкой в тарелке.

– Очень сильно перепутали, – отвечаю я.

Дэниел неуверенно садится и обмякает на стуле.

– Ты в порядке? – поворачивается к нему Фрэнни.

Издалека доносится шум.

– Я видел это, Фрэнни, – произносит Смит, а затем кашляет и наваливается на стол, сдвигая руками тарелки прямо к увядшему цветку в центре стола и опрокидывая свой бокал с вином.

У меня перед глазами все расплывается от алкоголя.

– Так много, – невнятно произносит Франсин.

– Фрэнни, – зову я. – Мне что-то не по себе.

А потом все погружается во тьму.

Глава 73

– Джемма? – хрипом вырывается из моего пересохшего горла.

Где я? Кругом темно. Протягиваю руку и дотрагиваюсь до ковра.

В зале прохладно. Ничего не видно, словно мои глаза все еще закрыты.

– Джем?

Кто-то стонет рядом со мной, и я возвращаюсь к реальности. Корабль. Губастая. Мои попутчики.

– Что случилось? – спрашиваю я, закашливаясь.

Но никто не отвечает. Отталкиваюсь руками от пола, опираюсь на стул, чтобы встать, но в помещении совсем темно. Прожектор выключен.

Что-то движется. Я не могу точно это определить, но чувствую.

– Фрэнни?

Нечто пробегает по моей ноге. Кричу во весь голос, и сердце начинает бешено колотиться. Я паникую, принимаюсь бегать кругами, натыкаясь на другие столы и стулья, спотыкаюсь. Одна туфля на мне, другая куда-то потерялась.

– Они повсюду, – шепчу я.

– Что? – спрашивает мужской голос, сонный. – Что случилось?

– Дэниел. – Я протягиваю руки в темноте. С пола доносится писк. Кажется, их десятки. – Дэниел, включи свет. Фонарик. Что угодно. Включи.

– Что случилось? – повторяет он, невнятно произнося слова.

Делаю шаг к нему, пытаясь найти на ощупь.

– Где ты? Нужно включить свет.

Раздается звук падающего стула, и писк усиливается. Я снова издаю пронзительный вопль и бегу, натыкаюсь на стол, а затем забираюсь на шаткий стул.

Луч света ударяет в потолок.

– Каз?

Свет перемещается по залу, отражаясь от зеркал и полированного дерева. Дэниел встает на колени, а потом направляет дрожащий луч фонарика на наш столик.

Они неистово бегают по тарелкам, пируют остатками еды, прогрызают бумажные и картонные упаковки, спариваются, кусают друг друга, пьют из стаканов, и у каждой хвост длиной с разделочный нож.

Глава 74

Фрэнни тоже очнулась, но она слишком напугана, чтобы закричать. Она в ужасе беззвучно открывает рот. Поднимается на ноги, спотыкаясь, подходит ко мне, забирается на стол, крепко хватает меня за плечи и наконец произносит:

– Нужно бежать отсюда. Что это?

– Считаю до трех, а потом бежим, – командует Дэниел.

– Где Смит? – Я оглядываюсь.

Дэниел поворачивается, отпихивая их с дороги, они пищат, он ругается себе под нос, а слабый луч фонарика скользит по залу.

– Смит, просыпайтесь! Вставайте немедленно!

Слабый луч света исчезает, когда Дэниел обходит стол. Слышится шум возни.

– Просыпайтесь! – кричит он.

Свет фонарика гаснет.

– Дэниел! – зовет Фрэнни.

– Он не реагирует, – отвечает Дэниел. – Придется оставить его здесь. Он не просыпается. Я не знаю, что с ним.

Снова появляется свет фонарика, и Фрэнни спрыгивает со стола и подбегает к ним, то и дело что-то крича, бормоча и проклиная.

Через пять минут ей удается разбудить Смита. Его рвет, потом он видит, что случилось с нашим столиком, и его рвет снова.

Свет фонарика Дэниела отражается от картин и фресок в стиле ар-деко, пока мы вчетвером бежим к выходу и поднимаемся по лестнице.

Хватаясь за грудь, Смит садится на третью ступеньку.

– Не могу. Мне нужно отдохнуть. Что это было?