Последний пассажир

– Вон те, большие, – продолжает он. – Модель называется Breitling Emergency. Предназначена для альпинистов и искателей приключений. Видите маленький винтик справа внизу? Вы ослабляете его и вытаскиваете длинный кусок кабеля. Этот кабель является частью аварийного радиомаяка, который передает сигнал на специальной длине волны. Международный сигнал бедствия. Пока в часах есть заряд батареи, мы сможем попросить и получить помощь, нравится Губастой это или нет. Еда и вода. Мы сможем покинуть корабль.

Два часа спустя мы сидим у костра в передней части корабля, сжигая кофейные столики из орехового дерева, принесенные из бара «Кейп Код». Ветер гонит по небу тяжелые тучи. Мы кипятим остатки воды из мусорного ведра в кухонных кастрюлях, и я не могу дождаться, когда моя порция остынет, чтобы выпить ее. Вода обжигающе горячая, но при этом божественная на вкус. Она смачивает горло при глотке и наполняет пустой желудок.

Бледно-пурпурные искры взлетают в небо, а краска вокруг костра продолжает вздуваться волдырями, чернеть и отслаиваться, как обожженная кожа. Когда Дэниел проверял, в сети не было рыбы. Возможно, из-за того, где мы находимся. Или потому, что во время моего спасения некоторые ячейки порвались.

Все время представляю, как Пит приплывает на скоростном катере с командой спасателей. Я так хочу его увидеть.

Часы фирмы Breitling надежно закреплены на запястье Смита.

Он то и дело поглядывает на них.

Мы все на них поглядываем.

– Не знаю, – наконец произносит он. – Может, зря я об этом вспомнил.

Фрэнни хмурится.

– Если мы подадим сигнал, то получим горячую еду. За нами придет катер, возможно, сегодня позже. Нас обеспечат бутылками минеральной воды, теплой одеждой и работающими туалетами. Что вы не знаете?

– Честно говоря, я тоже не знаю. – Дэниел поворачивает столик в огне и ворошит угли концом пляжного зонта. – Это самый простой выход, но я все время думаю о том, как мои родители переехали в Штаты из Кореи. Они до сих пор вспоминают те дни. Рассказывают истории о своем путешествии, о том, как трудно было обосноваться и подружиться с соседями, как много приходилось работать и экономить, чтобы просто сводить концы с концами.

– Тогда были тяжелые времена, – отвечает Смит.

– Папа говорил, им приходилось хвататься за любую возможность, потому что таким людям, как они, шанс выпадает нечасто. Он говорил, что нужно принимать вызов. Использовать каждый шанс. Не отступать, когда становится больно, а, наоборот, стиснуть зубы и довести начатое до конца.

– Ты же не серьезно, – возражает Фрэнни. – Это совершенно другое дело.

– Разве, Фрэнни? – подключаюсь я. – Мы, пожалуй, уже на полпути. Может, не стоит останавливаться перед самым концом?

Фрэнни подталкивает ручкой от швабры полуобгоревшую пачку газет.

– Тебе легко говорить. Без обид, но ты уже выполнила свое задание. Теперь приближаешься к финишной черте. А я до сих пор понятия не имею, с чем мне предстоит столкнуться.

Вижу, как Дэниел качает головой.

– Судя по всему, я никогда не смогу построить что-то надежное или полезное на те средства, которые зарабатываю. Но если б я получил приз, то смог бы изменить жизнь многих детей. Может, я недостаточно заботился о своей дочери, но это изменится, и я смогу помочь и другим семьям.

– Предлагаю подать сигнал, Смит, – говорит Фрэнни. – Давайте покончим с этим фарсом. Вернемся к прежней жизни. Дерните за шнур, и, по крайней мере, мы все выберемся с этого корабля живыми. Посттравматический стресс так быстро не проходит, но мы будем жить.

– И… мне неприятно это говорить, но мы останемся бедными, – добавляет Дэниел.

После смерти папы мама боялась подвести нас всех. Она стала еще больше экономить, снова начала пропускать приемы пищи, покупала продукты со скидкой и полностью отключила центральное отопление. Бедность по-настоящему понимают только те, кто сам пережил ее.

– Мы отправились в путешествие на океанском лайнере, – напоминает Фрэнни. – Вынуждена тебя огорчить, Дэниел. Мы не такие уж бедные.

– Я живу в фургоне. Думаю, меня можно назвать бедняком.

– Да, но ты жив. Все еще жив. И у тебя есть варианты. Ты можешь продать свою историю, Дэниел. Я уверена, журналы захотят разместить на обложках твое лицо и торс. Мы все можем продать свои истории. «Реалити-шоу перешагнуло границы дозволенного». Каждый из нас может получить от этого денежную выгоду.

Я делаю еще глоток горячей воды, взятой из мусорного ведра.

– Разумно ли, чтобы часы носил только один человек? – спрашивает Фрэнни, указывая на запястье Смита. – Это слишком большая ответственность. И без обид, Смит, но вы, как правило, пьете больше алкоголя, чем мы.

– Я не в обиде, – отвечает он. – Ты чаще открываешь ящики, чем мы.

– Давайте будем носить часы по очереди, – предлагает Дэниел. – Я все время сомневаюсь, выкручивать винтик или нет. Так проголодался, что не могу нормально соображать.