Последний пассажир

К трем часам утра Фрэнни выплакалась и заснула. Мы со Смитом разговариваем шепотом. Он прислонился спиной к стене, а я лежу, положив тяжелую голову Фрэнни себе на колени. Яркий свет по-прежнему направлен прямо на нас в комнате наблюдения.

– Никогда не думал, что они зайдут так далеко, – шепчет Смит. – Дэнни этого не заслужил.

Я легонько глажу Фрэнни по голове, едва касаясь ее рыжих волос.

– Они уже давным-давно зашли слишком далеко.

– Это напоминает страну, охваченную гражданской войной, или падение диктатуры. Никакой ответственности.

Фрэнни дергается, и я успокаиваю ее, чтобы она снова уснула.

– Рано или поздно кто-нибудь положит этому конец, – говорю я. – Кто-то должен решить, что уже хватит.

Смит прикусывает губу и качает головой.

– Как думаешь, Дэнни помогли? Медикаментозное лечение или что-то в этом роде. Дали ему кислород, отправили в больницу?

Я пожимаю плечами:

– В какую больницу?

Смит трет глаза сжатыми кулаками.

– Что бы они ни делали, – продолжаю я, – они не хотят, чтобы мы это видели.

– Или они не хотят, чтобы мы знали, что он все еще в бассейне. Они ведь не могли показать это в прямом эфире? Есть правила.

– Не знаю. Хотелось бы надеяться на это. Но время от времени появляется какой-нибудь новый формат, расширяющий границы. Новаторская идея, которая шокирует и привлекает рекордную аудиторию и еще больше меняет этику вещания.

Смит погружается в мысли.

– Она похожа на ребенка у тебя на коленях.

– Она почти ребенок.

– А ты когда-нибудь, ну, знаешь, хотела…

Я крепко сжимаю веки.

– Извини, мне не следовало спрашивать. Вечно сболтну какую-нибудь чушь. Забудь.

Фрэнни ерзает у меня на коленях. Сглатывает.

– Все сложно.

– Я приношу свои извинения. Честно, ты не обязана…

– Я была очень молода. – Стискиваю зубы и делаю глубокий вдох. – И ничего не понимала.

– Ты не обязана рассказывать, если не хочешь.

Я снова глажу Фрэнни по волосам и улыбаюсь.

– Иногда в жизни что-то случается, независимо от того, готов ты к этому или нет.

– Это правда.

– В семнадцать лет, когда я еще училась в школе, у меня родилась дочь. Красивая пухленькая девочка с родинкой за ушком. – Я прочищаю горло. – К тому времени, как она родилась, мой парень исчез. Он был учеником механика. Не какой-то плохой человек – на самом деле, он был милым. Я до сих пор время от времени вижу его в городе, возле аптеки или в очереди на почте, и мы обмениваемся грустными взглядами. Тогда мы думали, что знаем все, но когда обнаружилось, что я беременна, оба очень испугались. Я считала себя уже взрослой, но моим первым побуждением было побежать к маме. Он ушел к моей однокласснице, когда я была на шестом месяце. Она тоже забеременела, но он остался с ней. По крайней мере, на какое-то время.

– Мне очень жаль.

Я качаю головой.

– Я смирилась с тем, что он ушел от нас. Мама очень помогла: присутствовала при родах, подавала мне кислородную маску, поила водой. Меня окружали мудрые, добросердечные, практичные женщины, которые говорили, что это мое решение: я могу выбирать, как поступить с ребенком. Они не общались со мной свысока и не пытались поучать, просто делали все возможное, чтобы помочь. Акушерка из Лидса рассказала, что ее тетя поступила так же много лет назад, и малыш принес другой паре огромную радость, а тетя в конце концов смирилась с этим. – Закрываю глаза и глубоко вздыхаю. – Но я так и не смирилась с этим по-настоящему. Не до конца. Да и как я могла?

Смит кивает, одна половина его лица ярко-белая, другая – в тени, как у придворного шута из давно минувших времен.

Глажу волосы Фрэнни, и рыжие пряди выпрямляются под моими пальцами.

– Странно говорить, что у меня была дочь. У меня есть дочь. Теперь это чужая дочь. Ее растили. Кормили, переодевали и успокаивали глубокой ночью. Учили и любили. Заботились о ней. Моя драгоценная малышка стала частью другой семьи, и каждую весну я хожу к реке, чтобы поздравить ее с днем рождения. Я смотрю в воду и говорю ей об этом. Понимаете, я иногда разговариваю с ней, хотя не видела ее с той недели, как она родилась. Седьмого апреля ей исполнится тридцать два. Взрослая женщина. Возможно, даже замужняя. – Я смотрю на Смита сквозь слезы и улыбаюсь. – Сейчас я могла бы быть бабушкой. Чьей-то бабулей.

Он кивает и тоже улыбается.

Фрэнни что-то бормочет во сне, и я глажу ее по лбу.

– Я никогда не узнаю, правильно ли поступила в семнадцать лет, но знаю, что не стыжусь этого. Со временем секреты разъедают душу. Стыд разъедает, я точно это знаю.

Смит кивает.

– Часть меня онемела в тот год, и эта часть так и не ожила по-настоящему. Она дремлет.

– Я собираюсь как-нибудь помочь семье Дэниела. – Смит шмыгает носом. – Оплачу колледж для его дочери или что-то в этом роде. Если выиграю или даже если нет, я поддержу их.

Улыбаюсь ему:

– Я постараюсь сделать то же самое.

Фрэнни начинает дергаться во сне, и я глажу ее по щеке тыльной стороной ладони.

– Спи, – шепчу я. – Все в порядке. Спи, малышка. Ты в безопасности.

Глава 89

Просыпаюсь в шесть утра. Фрэнни сидит и смотрит на меня.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Она качает головой:

– Мне снились странные сны.

– Понимаю, милая.